— Какая-то хрень, — выдавил он из себя,
неаккуратно облизав губы. — Что это на вас нашло?
— А разве… — Тетя Вера сделала многозначительную
паузу, после чего вкрадчиво закончила: — …Майя совершенно вам безразлична?
У гостьи был такой проникновенный вид, которому мог бы
позавидовать любой психотерапевт. Перед мысленным взором Стаса появилась
помощница Сильвестра, какой он обычно привык видеть ее — строгая и
неприступная.
— Зеленоглазая, — пробормотал он, внезапно
охваченный теплым чувством. — Я таких глаз в жизни не встречал!
Тетя Вера задрала брови и строго спросила:
— И?
— Что — и? И все.
Алкоголь шумел в его голове, словно ураган, нахватавший с
земли всякого хлама. Внутри то и дело раздавался треск и происходили какие-то
столкновения. Истинная степень его опьянения оставалась тайной для тети Веры,
которая вела с ним свою интеллектуальную игру, не подозревая, что имеет дело с
мешком костей, озаренных лишь искрой разума.
— Вот и плохо, что все, — сказала она и похлопала
его по руке своей маленькой птичьей лапкой, в которой таилась мощь
носорога. — Так жить нельзя.
Стас тоже знал, что так, как живет он, жить нельзя. Это была
не жизнь, а сплошная оперативная работа — чудовищная, захватывающая и
привычная, сменяющаяся периодами черной усталости, алкогольных провалов и
чугунного сна. Душа, о которой Стас иногда вспоминал, лежа в постели с
очередной неважной для него женщиной, жила какой-то своей параллельной жизнью.
Она, словно заброшенная псина, боролась за существование, питаясь теми крохами
человеческих эмоций и поступков, которые ее хозяин иной раз все еще испытывал и
совершал.
— Вам нужна жена, — резюмировала Вера Витальевна и
постаралась поймать взгляд собеседника, чтобы передать ему силу своей
убежденности. — Женщина, которая каждый вечер будет ждать вас дома, любить
и жалеть. И прощать, конечно, за все ваши глупости.
— Фигня, — сказал Половцев, который силой воли
заставил себя сосредоточиться и уловить смысл сказанного. Он знал наверняка,
что такой женщины не существует.
Вера Витальевна возразила, что никакая это не фигня и что
если он любит Майю, он должен с ней объясниться. Причем не откладывая дела в
долгий ящик, иначе все это затянется на годы, и вместо вина любви он будет
тянуть жиденький компот быстро проходящих удовольствий.
Столь сложная метафора прошла мимо сознания Половцева,
однако насчет любви и Майи он все понял правильно и мрачно поинтересовался:
— Это Сильвестр сказал?
Вера Витальевна твердо выдержала его взгляд, но ничего не
ответила. Поэтому Стас решил, что, разумеется, Сильвестр. Спорить с Сильвестром
ему не хотелось, к этому типу он относился с уважением и даже опаской, поэтому
посчитал правильным со всем согласиться.
— Ну, допустим, я объяснюсь…
— Зачем — допустим? Нужно просто взять — и решить этот
вопрос одним махом! — Маленькая женщина рубанула воздух ладонью, едва не
опрокинув на себя чашку. Ойкнула, поднесла ее ко рту и жадно выпила чай
маленькими глотками. — Нужно написать Майе письмо. В нем вы во всем
признаетесь.
— Думаете, стоит? — засомневался Половцев,
удивляясь про себя, куда это у них ушел разговор. — Зачем мне это надо?
Вера Витальевна тяжело вздохнула и ответила вопросом на
вопрос:
— Вы принимаете витамины? Половцев ничего не понял про
витамины и смотрел на нее тупо, как козел, которому вместо морковки предложили
старую тряпку.
— Так я и думала. Мужчина, который пьет витамины, имеет
более насыщенный цвет лица. Если бы у вас была жена, она бы заботилась о вашем
здоровье.
— Но я никогда не писал писем… — вяло
запротестовал Половцев. Его тело как раз перешло в какое-то новое состояние,
когда в голове ненадолго проясняется и все становится таким легким и понятным.
— Вам и не нужно писать письма. Жизнь — это конверт с
одним-единственным любовным посланием. У вас есть почтовый набор?
— Почтовый… кто??
— Неважно, я все принесла.
Она действительно извлекла из сумки небольшую коробку, в
которой лежали конверты изукрашенные цветами, и листы бумаги с узорчатой
каймой. Ручку она тоже притащила с собой и теперь положила все это добро перед
Половцевым.
— Вот, — сказала она. — Не нужно никаких
длиннот. Напишите коротко и внятно все, что вы чувствуете.
— А что… я чувствую? — с неподдельным любопытством
спросил Половцев.
Все-таки он был симпатичным парнем, невзирая на щетину и
помятую физиономию. Поэтому Вера Витальевна была с ним терпелива, как хорошо
оплачиваемая нянька.
— Вы напишете, что пришла пора объясниться, и попросите
немедленного свидания для того, чтобы сказать о своей любви. Если вы решили
жениться на женщине, не стоит тянуть и смущаться, верно? Пообещайте мне, что вы
будете искренним и честным.
Половцев пообещал и выставил ее из кухни, потому что отнесся
к предстоящему делу с удивительной серьезностью. Он взял ручку, занес ее над
листом бумаги и задумался. Слова тети Веры о жизни и любви прорвались через
укрепленные позиции Стаса и теперь разбойничали в его голове. И еще перед его
мысленным взором стояла Майя — в своем любимом воздушном сарафанчике, с босыми
ногами, растрепанная и чудесная. Он представил, как она будет встречать его на
пороге вот этой самой квартиры, обнимать за шею и прижиматься маленьким горячим
ртом к его губам. Она не разрешит ему пить водку натощак и станет кормить
яичницей с луком. А потом, ночью, он будет любить ее, страстно, как не любил ни
одну женщину до нее.
Он будет приносить ей ромашки по праздникам и выходным, а
она выберет в аптеке коробочку с витаминами и положит ему в карман, чтобы Стас
напитывался здоровьем и никогда не болел.
Витамины прочно засели у него в голове, и слова тети Веры о
том, что ему нужна жена, которая станет о нем заботиться, и то, что необходимо
потребовать немедленной встречи, чтобы сказать все это своими словами.
С сильным нажимом, крупным, уверенным, но очень пьяным
почерком Стас написал через весь лист: «Майя! Приходите немедленно. Мы должны
поговорить о витаминах. Половцев». Сложил лист пополам и втиснул в конверт,
замяв один угол. Впрочем, разве это имело значение? Облизав ободок конверта
языком, он приклеил хвостик и громко позвал:
— Эй! Как вас там? Мотя… Все готово.
— Меня зовут Вера Витальевна, — напомнила
посланница Сильвестра, впорхнув в кухню на ангельских крылышках.
Увидев, что конверт запечатан, она искренне расстроилась,
потому что собиралась прочитать написанное, однако делать было нечего. Накинув
на себя жакет, она похлопала Половцева по плечу, как боевого товарища,
пообещала ему неземное счастье в самом скором времени и слиняла, захлопнув за
собой дверь.
