— Давай, — кивнул Майский.
Усков вышел в приемную и отдал необходимые распоряжения.
Буквально через пару минут с подносом в руках вошел тот самый молодой человек,
который приходил в номер Майского.
— Что это? — спросил Александр, беря в руки чашку
необычной формы, в которой благоухала незнакомым пряным ароматом темная густая
жидкость.
— Попробуй, не пожалеешь. Это — настоящий шоколад. Все
проблемы как рукой снимет. — Усков взял такую же чашку, отхлебнул немного
и сладко зажмурился. — Прелесть!
Майский сделал несколько глотков, потом, отставив шоколад в
сторону, спросил:
— А ты знал, куда летит Аленочкин?
— Да знал, знал, — с досадой ответил Усков. —
И я по глазам вижу, что ты уже обо всем догадался. Я видел твоего любимого
Аленочкина в аэропорту не в день отлета, а в день прилета. Я даже знаю, где он
сейчас находится.
— Как же так? А, черт, что такое…
Перед глазами Майского поплыли радужные круги, он вдруг
перестал ощущать свое тело. Александр попытался схватиться руками за край
стола, но не удержался и упал на пол.
Глава 21
Очень подозрительный санаторий.
Труп в холодильнике. Главный свидетель жив, главный подозреваемый арестован
— Ничего себе хоромы! — одобрительно заявил
Половцев, кода они с Майей ввалились наконец в номер. Бросив на широченную
двуспальную кровать свою грязную спортивную сумку, он тут же стал открывать
дверцы шкафа, холодильника, заглянул в туалет и зачем-то зажег там свет.
— Если ты хочешь жить со мной в одном замкнутом
пространстве, а тем более если хочешь дожить до конца нашего заезда, то
немедленно сними кроссовки! — прервала его экскурсию Майя. — Надеюсь,
у тебя есть домашние тапочки? Или хотя бы резиновые шлепанцы?
— У меня есть парадные хромовые сапоги, но я их забыл
дома, — отозвался из глубин ванной комнаты Стас. — Вообще имей в виду
— я хожу дома босиком, но ради тебя могу остаться в носках.
— Этого еще не хватало, — ужаснулась Майя. —
И убери, ради бога, свою сумку, которая валялась неизвестно где, с кровати. Мне
на этой кровати спать.
— А мне? — искренне возмутился Половцев, видимо,
закончивший осмотр и появившийся в дверном проеме. — Тут, как ты видишь,
кровать одна, но достаточно широкая, чтобы на ней разместились два человека.
— Тебе, Половцев, досталось еще более широкое спальное
место — участок пола между батареей и прикроватной тумбочкой.
— Вот как… А почему не на коврике в коридоре? Или под
ванной?
— Не входи, пожалуйста, в образ — мы с тобой
потенциальные молодожены пока лишь для администрации санатория.
— Помню, помню, — тяжело вздохнул Стас. — А
на деле мы двое влюбленных авантюристов, ищущих приключений на свою голову.
Сердце Майи мгновенно растаяло, но виду она не подала. Еще
бы! Стас признал, что они — двое влюбленных. Что авантюристов — это другое
дело. Суть не в этом.
— С меня за такую самодеятельность вообще погоны могут
снять. Каждый раз иду на поводу у Сильвестра и каждый раз ожидаю неприятностей.
Допустим, доктор именно здесь творит свои темные делишки. Но какие? И как мы
это обнаружим в условиях тотального контроля со стороны медицинского и иного
персонала?
— Почему ты думаешь, что здесь контроль?
— Ты камеры заметила? А на охрану обратила внимание?
Так-то! А мы — неофициальные лица. Как быть?
— Будем наблюдать, следить, делать определенные
выводы, — неуверенно ответила Майя.
— Какие-какие выводы? — язвительно поинтересовался
Половцев. Сейчас он был похож на профессора-садиста, принимающего по пятому
разу зачет у любимых студентов.
— Определенные, — совсем тихо сказала Майя и,
отвернувшись к шкафу, стала аккуратно раскладывать и развешивать там свои вещи.
Жить в санатории «Девяносто семь» им предстояло целых три дня, так что пришлось
тащить из дома много всего необходимого.
— Не забудь, что тебе лучше нигде особо не
светиться, — сказал Половцев, когда Майя приложила к груди какую-то яркую
тряпку и полюбовалась на себя в зеркало. — Усков тебя знает в лицо.
Конечно, мы не какие-то там особые гости, которых он захочет поприветствовать
лично, и все-таки… Я прекрасно понимаю твое желание быть на виду…
— Я буду сама скромность, — пообещала его напарница
и неубедительно хлопнула ресницами.
* * *
Шел второй день пребывания Половцева и Майи в санатории. К
сожалению, пока никакими успехами похвастаться они не могли. Во-первых, они не
относились к элите санатория, которая жила по иным законам, нежели просто
отдыхающие. Элите личный контакт с главным врачом санатория Усковым был
обеспечен по тому праву, что тот был и их персональным психотерапевтом.
Все остальные смертные теоретически тоже могли под
каким-нибудь благовидным предлогом попасть на прием. Но во-первых, для просто
отдыхающих существовали просто доктора, а светило было для избранных. А
во-вторых, что бы это дало? Поговорить с подозреваемым, конечно, всегда
полезно, но сейчас-то о чем говорить? О жизни? О несуществующих психологических
проблемах? Или так, по-простому — развейте, дорогой доктор, наши подозрения, а
то у нас мысли в отношении вас нехорошие появились? Короче, бред какой-то.
Как раз об этом тихо рассуждали Стас и Майя, возвращаясь в
свой номер после обеда. Еда, погода, воздух — все было прекрасно. Ужасно было
лишь их настроение.
— Второй день, результатов — ноль! — угрюмо
констатировал Половцев. — Что дальше?
— Не знаю. Сильвестр считает, что где-то здесь
разгадка. Но ты же видишь — тишь, гладь, божья благодать. И Усков этот — такой
любезный. К каждому подойдет, хоть бы и на два слова. А ведь мы не его
пациенты.
— С пациентами, как я понимаю, он парой слов не
обходится, там по несколько часов проработка идет. За это и деньги платятся.
Что же касается отдыхающих — ведет себя как хороший гостеприимный хозяин. С
женщинами особенно любезен — видимо, слабость имеет.
— Очень вы наблюдательны, товарищ старший лейтенант.
Нам бы не эту его слабость выявить, а нечто иное. Может быть, в машину к нему
залезть?
Половцев лишь безнадежно махнул рукой — ну что с тебя,
глупенькой, взять?!
— А что? — оживилась Майя. — Я сама видела,
как вывесили график приема отдыхающих. Завтра с десяти до двенадцати. Вряд ли
он сегодня уедет, чего ему мотаться туда-сюда?
— Тут езды — двадцать минут, если без пробок. Да и не в
этом дело. Допустим, залезешь ты к нему в машину. Зачем?
— Не я, а ты. Зачем, говоришь? Вдруг он там документы,
или фотографии, или улики прячет.
Половцев даже застонал от досады:
— Как я не люблю дилетантов! Майя, какие еще улики? Мы
даже толком не знаем, что искать, не понимаем, что вообще происходит, и каким
образом добрый доктор Айболит-Усков связан с этими голыми трупами.
