— А что у вас в этих шкафах? — обратился он к своему
спутнику. Тот перехватил его взгляд и с готовностью ответил:
— Здесь хранятся образцы всех сортов какао, которые
когда-либо закупала наша фабрика.
Три высоких стеллажа скорее напоминали витрину кофейного
магазина, чем лабораторные шкафы. За стеклом выстроились ряды аккуратных
баночек с зернами. На каждой банке наклеен ярлык, на котором написаны страна
произрастания и название сорта. Технолог объяснил, что из разных какао-бобов
получают множество разновидностей шоколада. Но крупные кондитерские концерны
неустанно прочесывают тропические страны в поисках все новых сортов какао.
— Это еще зачем? — удивился Вячеслав. —
Плюс-минус тот же шоколад.
— Не скажите, тут любая нечаянная находка может
обернуться прорывом на рынке. Вкусовые оттенки, иное воздействие на организм —
миллионы любителей сладкого в мире с удовольствием станут покупать что-нибудь
необычное. Разрекламировать можно, продавать эксклюзивно…
Слушая собеседника, Аленочкин задумчиво крутил в руках банку
африканского какао — ее специально для него достали из запертого стеллажа.
Абстрактное до сих пор шоколадное производство постепенно становилось зримым и
осязаемым.
Вдруг совершенно неожиданно у него возникло странное
ощущение того, что нечто похожее с ним уже было. Что именно спровоцировало это
ощущение — кондитерские запахи, баночки с какао, шоколадные обертки, кто-то из
персонала, Аленочкин не понимал. «Дежавю, бывает», — уговаривал он себя.
Однако уже точно знал — пока не поймет причины, не успокоится. Свойство натуры,
тут уж ничего не поделаешь. Однако фабрику Вячеслав покинул, так ничего и не
вспомнив.
* * *
В тот же вечер, сидя в своем кабинете, Аленочкин подводил
итоги рабочего дня. Такова была одна из полезных привычек, выработанных за
последние годы: сесть, расслабиться, спокойно все проанализировать.
Ритуал требовал расположиться почти горизонтально в удобном
кожном кресле, устроить ноги на краю большого рабочего стола, попросить
секретаря принести чашку горячего чая и взять в руки деревянную фигурку
неведомого божества. Искусно сделанный неизвестными умельцами деревянный идол,
единственная память о погибшем школьном товарище, уже много лет обитал на его
письменном столе.
И если кресло способствовало релаксации уставшего тела, чай
бодрил и стимулировал мыслительный процесс, то фигурка помогала ему
концентрироваться. Когда он перекатывал ее между ладоней, она издавала приятный
монотонный шелестящий звук. Звук напоминал шуршание волн, набегающих на морской
берег, и производил на Аленочкина почти гипнотическое воздействие. Кроме того,
он считал ее своим талисманом, приносящим удачу и счастье.
Вот и сейчас он медленно потряхивал в руке приятную на ощупь
деревянную фигурку, прикрыв глаза и пытаясь сосредоточиться на решении
непростой проблемы инвестиций в угольную отрасль. Прежде чем погрузиться в
расчеты, он попытался представить себе, как там, внутри деревянной фигурки
перекатываются то ли камешки, то ли мелкий песок, образуя волшебные звуки
морского прибоя…
И вот тут, совершенно неожиданно, его осенило. Почему камешки,
какой песок?! Он же совершенно точно знал, что там, внутри. Ведь сразу после
смерти Васи Юганова он тщательно исследовал оставленную другом странную
деревянную фигурку. Обнаружил, что она разбирается на две неравные части,
внутри полая, и заполнена… Ну конечно! Сложилась картинка, полдня не дававшая
Аленочкину покоя и к угольной отрасли не имеющая никакого отношения. Вот оно,
его «дежавю»! Сегодня он держал в руках банку с такими же зернами, какие были
внутри его талисмана. Или очень похожими. Он открывал фигурку идола лишь один
раз, боясь, что может сломать или испортить ее. Он не знал, как выглядят
какао-бобы, и в тот раз просто не понял, что перед ним. А вот теперь — понял.
Осторожно, чтобы не повредить старинную вещь, Аленочкин
повернул верхнюю часть деревянного туловища против часовой стрелки и аккуратно
разъял фигурку на две части. Затем высыпал ее содержимое на предварительно
расстеленный на столе лист бумаги.
Похоже было, что Вячеслав не ошибся — внутри находилась
весьма приличная горсть зерен, очень похожих на те, которые ему сегодня
демонстрировали на кондитерской фабрике.
Глава 4
Детство, отрочество и юность
бизнесмена Аленочкина. Загадка древнего божества. Этот сладкий, сладкий бизнес
Тогда еще школьник Слава Аленочкин учился в десятом классе самой
обычной московской средней школы. Вообще Слава принадлежал к тому счастливому
типу парней, которые успевают хорошо учиться, принимать участие в общественной
жизни школы и посещать разнообразные секции. Все предметы — от математики и
физики до литературы и английского языка давались ему легко, поэтому проблемы с
поступлением в вуз не предвиделось. Кроме того, Слава одинаково легко находил
общий язык как с зубрилами-отличниками и маменькиными детками, так и с
отчаянной дворовой шпаной. Причем в обеих средах пользовался неизменным и
искренним уважением. У первых — за эрудицию, сообразительность и отличную
успеваемость, у вторых — за решительность, умение кулаками отстоять свою
правоту и уникальную спортивность, позволявшую Славе быть лидером в любом виде состязаний,
будь то футбол, хоккей или волейбол. Мальчики Славу ценили, девочки,
разумеется, в него влюблялись.
Но несмотря на обилие приятелей и знакомых, друг у него был
один. С Васей Югановым они познакомились, когда им было лет по десять.
Незадолго до зимних каникул перед началом урока классная руководительница
привела и представила классу худого смуглого и черноволосого паренька. Дружный
коллектив, учившийся вместе уже четвертый год, оживился — новенький!
Свободных мест практически не было, поэтому Юганова временно
посадили за парту рядом с Аленочкиным, сосед которого, Илюша Розенблат, был в
это время болен. Болел Илюша долго, потом поехал лечиться в санаторий, а потом
его и вовсе перевели в какую-то спецшколу. В общем, само собой получилось так,
что место осталось за Югановым.
Подружились они сразу, вероятно, потому, что были очень
непохожи. Заводной и открытый Слава источал энергию постоянно и в больших
количествах. Молчаливый, немного замкнутый Вася словно копил в себе энергию для
рывка. Но зато рывок этот был молниеносный и очень эффективный. Особенно
сдружили их занятия в детско-юношеской футбольной школе «Динамо», куда они
попали после очень придирчивого отбора. Через три года они имели устоявшуюся
репутацию перспективных юных дарований, тренеры прочили им чемпионское будущее.
Но в какой-то момент Славе наскучил футбол, и он там же, на «Динамо», перешел в
школу самбо, решив попробовать свои силы на борцовском ковре. Юганов футболу не
изменил, но дружба не прервалась, и они почти все свободное время по-прежнему
проводили вместе: во дворе, у приятелей, дома у Славы. К себе домой Васька
никого не приглашал да и сам старался при первой возможности улизнуть из
квартиры. Аленочкин был единственным из ребят, кто знал причины такого
поведения друга.
