Йоханнес поставил багаж и вышел. Ее несколько обеспокоил тот факт, что она не услышала в коридоре его шагов. Ковры поглощали все звуки.
Первым делом она подошла к книжным полкам и выяснила, что многочисленные старые тома представляли собой исключительно детскую литературу; большей частью это были дорогие, иллюстрированные вручную книги о верховой езде, диких животных и жизни в колониях. Почти все они были эксклюзивными изданиями, с рисунками одного и того же художника.
Сендрин еще раз внимательно осмотрелась и заметила некоторые детали, подтверждающие, что здесь когда-то жил ребенок — девочка. На подоконнике сидели куклы с фарфоровыми личиками молочного цвета, зеркало на туалетном столике было отделано кружевами и шелком. Даже рисунок ковра был более пестрым, чем в переходах. Очевидно, все оставили как было, предполагая, что Сендрин все равно обставит комнату по своему вкусу. Она внесла в оформление интерьера только незначительные изменения. Лишь кукол она убрала в нижний ящик комода, так как ей становилось не по себе при взгляде на пустые фарфоровые глаза.
Валериан рассказал ей во время поездки, что поместье было сооружено в шестидесятые годы прошлого столетия по приказу английского лорда, археолога по имени Селкирк. Он приехал со своей семьей в Африку, чтобы вести раскопки гробниц в пустынях Намиб и Калахари, на востоке страны, на границе с британскими землями Бечуаналенда. Селкирк прославился своими исследованиями еще на родине, долгое время он жил в Индии и странах Западной Азии, пока его наконец не занесло сюда. Во время восстания гереро в восьмидесятые годы прошлого столетия он и его семья пали жертвами банды туземцев. Поместье несколько лет пустовало, пока его не приобрел и не привел в порядок Тит Каскаден.
Сендрин сняла пальто, пыльные полусапожки и бросилась на кровать. Помимо своей воли она вынуждена была признать, что действительно совершенно измождена и что Мадлен Каскаден, пожалуй, оказалась права, отправив Сендрин в ее комнату. Хотя она и ждала с нетерпением встречи со своими ученицами, а замечания Валериана о его отце пробудили сильное любопытство, все же сейчас она радовалась тому, что не должна была растрачивать свои силы на этикет, произнося вежливые, ничего не значащие фразы. Только лежать, отдыхать и предаваться размышлениям о своем новом окружении — большего в данный момент она, собственно, и не желала.
Она радовалась тому, что наконец добралась до дома, который оказался намного больше и великолепнее, чем рисовался в ее мечтах. Она все еще была сильно взволнована и с радостью предвкушала встречу с обеими девочками и занятия с ними.
Но снова и снова ее мысли о будущем вытеснялись картинами из прошлого. Родители Сендрин погибли четырнадцать лет назад, и через некоторое время, проведенное в сиротском доме, ее воспитанием занялся старший брат Элиас. Он работал день и ночь, стараясь заработать деньги, которые могли бы помочь выжить ему самому и его маленькой сестричке. Он начал свою карьеру в качестве мальчика-курьера в большом торговом доме, но уже в двадцать лет его выдвинули на управленческую должность. Элиас был на четыре года старше Сендрин, и она никогда не забудет, что обязана ему всем. Даже средства для ее образования предоставил он, и, хотя она обещала однажды все вернуть, он никогда на этом не настаивал.
В течение долгих лет они делили единственную комнатку на чердаке старого, сдающегося внаем дома в гавани, и, хотя в их жизни случалось всякое, никогда никто третий не оказывался между ними.
У них не было никаких родственников, за исключением двух дальних тетушек в Бейройте, но Сендрин и Элиас предпочитали ни от кого не зависеть. Их взаимоотношения были более близкими, чем у братьев и сестер, которых знала Сендрин, и она всегда сознавала, как ей повезло, что в братья ей достался именно Элиас.
Тем сильнее, разумеется, она была потрясена, когда он однажды объявил, что уволился со своей должности и хочет заняться разведением крупного рогатого скота в Юго-Западной Африке.
— Но ты же не имеешь ни малейшего представления о разведении крупного рогатого скота, — возразила она после того, как прошел первый шок. Она все еще не была уверена, что он ее не разыгрывает.
Элиас уверил ее, что решение это очень серьезное, и выразил надежду, что сможет однажды забрать ее к себе. Кроме того, он открыл ей, что скопил определенную сумму денег, половину из которых собирается оставить ей, чтобы она спокойно могла продолжить свое образование.
Они вели долгие дискуссии, длинные ночные разговоры, пролилось много слез, но она так и не смогла отговорить Элиаса от принятого им решения. Как выяснилось, он уже купил билет на корабль, так что день отъезда неминуемо приближался. Сендрин стояла в гавани и смотрела вслед кораблю, будучи уверенной, что никогда больше не увидит Элиаса.
Они простились восемнадцать месяцев назад. Сначала Элиас писал ей письма, в которых чувствовалась озабоченность невозможностью встать на ноги в той стране. Затем контакт внезапно оборвался. Никаких писем, никаких признаков того, что Элиас жив.
На деньги, которые ей оставил Элиас, Сендрин смогла завершить образование, хотя на работу не было никаких видов. Когда наконец ей пришло предложение от семьи Каскаденов, она не помнила себя от счастья. Эти люди предлагали ей не только работу в собственном доме, но сверх того она получала возможность отправиться на Юго-Запад!
Возможно, каким-то образом она сможет разузнать о том, что произошло с Элиасом, остался ли он — спаси его, Господи, и сохрани! — вообще в живых.
Так и случилось, что она лежит теперь на кровати, почти такой же широкой, как и комната, в которой выросли они с Элиасом, а ее будущее начинает постепенно вырисовываться. У нее больше нет возможности прятаться за спиной Элиаса, школу она благополучно закончила.
«Теперь пришло время действовать самостоятельно», — подумала она и содрогнулась, осознав все вытекающие отсюда последствия. Она — взрослая, независимая и твердо стоит на ногах. Она несет ответственность не только за себя, но также и за обеих девочек семьи Каскаден. И будет замечательно, если ей удастся к тому же узнать что-нибудь об Элиасе.
Вероятно, она задремала, так как, подняв голову, увидела, что свет, который падал через высокие окна эркера, стал заметно слабее. Как долго она спала? Час или больше? Конечно, она бы проснулась, если бы пришла служанка с ужином. Следовательно, не могло быть еще очень поздно.
Она встала и почувствовала головокружение. Ей понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться и, еле передвигая ватные ноги, найти путь к кувшину с водой, стоящему на комоде. После того как она умылась и увлажнила запястья холодной водой, ей стало немного лучше. Она охотно бы предприняла на свой страх и риск экскурсию по дому, по крайней мере, по тому крылу, в котором находилась ее комната, но Сендрин чувствовала себя слишком уставшей и все еще не очень уверенно держалась на ногах. Она вошла в эркер и выглянула на улицу, на луг, на который бросали тени акации.
В первое мгновение ей показалось, что внизу кто-то стоит и смотрит вверх, на нее. Только присмотревшись, она поняла, что контур, который выделялся в свете вечерней зари темным пятном на фоне виноградников, не был человеческим силуэтом. Это нечто было похоже на пень, только гораздо выше. Снизу оно было гораздо шире, чем вверху, и моментами казалось великаном, прячущимся под покрывалом, привидением из детских книжек, стоящих на полке.
