Сендрин нажала на ручку и вошла. Она не стала закрываться, так как полагала, что в этом нет необходимости.
В камине потрескивал несильный огонь. Огни отбрасывали на стены красно-желтые блики. Внутри было тепло, даже чересчур. Сендрин решила, что нужно будет открыть одно из окон, прежде чем ложиться спать, иначе она не сможет сомкнуть глаз.
Она пересекла комнату и поставила канделябр на ночной столик, следя за тем, чтобы он не оказался слишком близко от шелковых занавесок балдахина. Затем она начала расстегивать лиф платья.
— Пожалуйста, — раздался от камина мягкий голос, — оставьте это. Я не хочу поставить вас в неловкое положение.
Испуганно вскрикнув, она прижала руку к декольте и с возмущением повернулась к незваному гостю. Адриан Каскаден сидел в одном из кресел с подголовниками, стоящем спинкой к двери, поэтому она не увидела его, когда вошла.
— Хотя это дом ваших родителей, господин Каскаден, но я, тем не менее, думаю, что вы не имеете никакого права…
— Извините, пожалуйста, вы должны подойти ближе. Там, где вы стоите, слишком темно. Я не могу видеть движения ваших губ.
Она помедлила, затем все же сделала то, о чем он просил. При этом она успела застегнуть одежду.
— Присядьте, — попросил он и указал на пустое кресло.
— Я бы охотнее легла спать, — возразила она и осталась стоять. Она заметила, что говорила громче и отчетливее, чем обычно, словно при его глухоте это могло играть какую-то роль.
— Я не задержу вас. — Взгляд его голубых глаз был колючим и четко направленным на ее лицо. Ей от этого стало не по себе, хотя она осознавала, что он смотрел так пристально только затем, чтобы разобрать, что она говорила.
— Что вам угодно?
— Поговорить с вами, конечно же.
— Это мы могли бы сделать в музыкальной комнате. Почему вы прокрались для этого сюда?
— Я не прокрадывался. Кроме того, здесь не было никого, кто смог бы меня заметить.
Он смеялся над ней, и постепенно ее сочувствие перешло в ярость. Что это он себе вообразил, собственно говоря?
— Пожалуйста, покиньте мою комнату. Мы сможем поговорить завтра, если для вас это имеет значение.
— Вы неправильно поняли меня, фрейлейн Мук, — он говорил спокойно и по-деловому, совсем не так, как человек, не слышащий собственный голос. — Я не хотел вас рассердить, правда. Не в моих правилах поддразнивать красивых молодых леди и воображать себе, что они ко мне неравнодушны, как это делает мой брат. Если вы действительно хотите, чтобы я ушел, — хорошо, я уйду.
Он встал и взял гобой, который был прислонен к креслу. Сендрин увидела, что он сделал несколько шагов по направлению к двери, и, передумав, догнала его и тронула за руку.
— Подождите. Я все равно еще не устала. — Она вернулась к креслу, опустилась в него и указала на то, в котором сидел он, когда она вошла. — Присаживайтесь.
— Вы уверены? — спросил он.
Его голос звучал почти робко. Она размышляла, какое из двух его обличий было маской: эта нерешительность или хладнокровное спокойствие, демонстрируемое им прежде.
— Ну, садитесь же. Ваше счастье, что я так любопытна.
Он вернулся, несколько секунд помедлил, затем присел. Гобой он осторожно положил на круглый столик между ними. Огонь камина отражался на темной полированной поверхности красного дерева.
— Итак? — спросила Сендрин, постепенно возвращаясь к заученной строгой манере поведения, которая была характерна для любой гувернантки.
Адриан был моложе ее на три года, ему было девятнадцать лет, и хотя он, конечно, не мог быть ее учеником, она попыталась представить себе это. Она часто так поступала, когда люди вселяли в нее неуверенность.
— Я хотел бы рассказать вам одну историю, — проговорил он.
— Это, должно быть, довольно важная история, если вы вспомнили о ней в столь позднее время.
Он покачал головой.
— Все совсем не так, — он улыбнулся, заметив непонимание в ее глазах. — Вы меня не так поняли. Мне всего лишь очень хотелось рассказать вам об этом, ничего больше. С таким же успехом мы могли бы поговорить об этом завтра или через месяц.
— Я слушаю.
— Моя мать рассказывала вам, кому принадлежал этот дом, прежде чем здесь поселились мои родители?
— Вы имеете в виду этого английского лорда?
— Лорда Лютера Селкирка, совершенно верно. Он жил здесь со своей женой и тремя дочерьми. Вопреки неблагоприятным обстоятельствам он возвел этот дом из ничего. Тогда британцы еще имели на юге Африки неограниченную власть. Правда, здесь был целый ряд немецких миссий, но, так же как и английские, голландские и даже одна финская, они располагались наверху, в Овамболенде.
— В семидесятые годы прошлого столетия британцы сгруппировались в районе Вэлвис Бэя, — прервала его Сендрин и зевнула. — Я знаю историю Юго-Запада. Через пять лет коммерсант из Бремена приобрел у племени нама землю, сначала несколько гектаров, затем еще и еще. Немецкая империя была вынуждена взять эти области под свою защиту если не хотела лишиться их в пользу англичан, и таким образом официально началось немецкое заселение этой страны. Если это все, что вы хотите мне рассказать, то должна вас разочаровать — об этом я уже прочитала в книгах.
— Речь идет не об этом, — возразил он, покачав головой. — Все это только основные моменты произошедших событий. До 1878 года, перед объявлением Вэлвис Бэя британской базой, эта страна принадлежала людям, которые жили здесь тысячелетиями. Первыми европейцами, попавшими сюда, были миссионеры, но никто не просил их приходить на эти земли, и меньше всего племя гереро, на территории которых поселились первые колонизаторы. Уже с середины прошлого столетия гереро сравняли с землей одну из первых миссионерских станций, это произошло как раз там, где позднее возникнет Виндхук. Распрощались с жизнью также первые английские поселенцы, по крайней мере, все те, кому не удалось спастись, бежав через Калахари на восток, в Бечуаналенд. Но я сомневаюсь, что хоть кому-нибудь это удалось. Ни один европеец не выживет в Калахари больше одного-двух дней. Даже гереро не заходят туда. Калахари — это земля бушменов, территория племени сан.
— Я думала, что саны мирные.
— О да, это правда. Не они убивают незваных гостей, это делает Калахари. Едва ли есть в мире более безжалостная пустыня. Огромные солевые моря до самого горизонта, бесконечные волны дюн и ни одной капли воды. Это неподходящее место для нас, европейцев. — Он тряхнул головой. — Однако я, собственно, хотел рассказать кое о чем другом.
— Я так и подумала.
— Как уже было сказано, когда Селкирк и его семья поселились здесь, еще не было ни немецкого, ни британского управления. Он построил это поместье посреди пустыни, не имея иных защитных подразделений, кроме тех, которые организовал и вооружил сам. Еще не было железнодорожного сообщения с побережьем, только караваны верблюдов шли по просторам Намиба. Несмотря на это, ему удалось возвести здание, используя и труд туземцев, с которыми он расплачивался спиртом и блестящими безделушками. В основном на него работали саны, так как гереро не были друзьями белых. Разумеется, следует отдать должное Селкирку, потому что он приобрел эту долину у вождей гереро законным путем, он заплатил им за это не водкой, а стадами крупного рогатого скота, то есть это был совершенно законный, легитимный бизнес.
