Удары копыт эхом отозвались под сводом ворот, и тонко чувствующая Лукреция заметила, что это звучит как прощальный привет. Салома на мгновение задумалась, затем согласилась с этим. Сендрин похвалила их и, усмехаясь, предсказала, что из них могли бы получиться настоящие поэтессы.
— Сестры Каскаден, — пошутила она, — неплохо звучит. По меньшей мере так же красиво, как и сестры Бронте.
Разумеется, девочкам это ни о чем не говорило, и Сендрин решила воспользоваться приятной возможностью как-то убить длительное время поездки. Она подробно пересказала девочкам содержание романов «Грозовой перевал» и «Джен Эйр», и нередко на глазах у детей выступали слезы сострадания.
Перед отъездом Сендрин в галерее до мелочей изучила карты и определила путь к руднику, который, как она полагала, был самым коротким. Теперь же она поняла, что Тит предпочел маршрут, пролегающий через Виндхук. Она уяснила для себя и причину: путь через северный склон Ауасберге был определенно затруднительным и не предназначался для колес кареты. Тит очень заботился о комфорте своих дочерей, настолько, что выбрал длинный объездной путь. Вместо примерно семидесяти километров, составляющих самое короткое расстояние между поместьем и рудником, они должны были проехать теперь в два раза больше. Поскольку дорога была песчаной, прогнозы Тита насчет двухдневного путешествия в одну сторону и двухдневного же в обратную были абсолютно реальны.
Они провели ночь на одинокой ферме, которая стояла посередине скудной песчаной долины. Сендрин предположила, что это была уже открытая пустыня, но Тит посмеялся, услышав эти разговоры, и высказал мнение, что, если она эту местность посчитала пустыней, то наверняка восприняла бы как кошмар знакомство с настоящими пустынями Юго-Запада. Когда она несколько оскорблено напомнила ему о том, что она все-таки уже пересекла Намиб, он только покачал головой и сказал, что существует огромная разница в восприятии пустыни из окна поезда и со спины верблюда. Она рассердилась на него за такую отеческую опеку, но вынуждена была признать, что он, пожалуй, был прав.
Ферма принадлежала немецкой супружеской паре, которая прилагала много усилий, чтобы сделать пребывание своих гостей приятным, насколько это было возможно. Охранники спали в двух амбарах фермы, там же их и накормили, тогда как Тит, Сендрин и близнецы поужинали в доме. На столе стояли исключительно блюда, приготовленные по рецептам местных жителей: очень жесткое блюдо из кукурузы, подходяще называемое картон, которое было настолько твердым, что его следовало покрошить на кусочки и перед употреблением макать в растопленное масло; отбивная котлета из мяса сернобыка орикса и, кроме того, великолепная тыквенная каша, поданная с молоком и медом на десерт.
Были и другие блюда, о которых Сендрин раньше ничего не знала, поэтому она обратилась к хозяйке за разъяснениями.
— Это термиты, — объяснила женщина, указывая на нечто такое, что Сендрин посчитала орехами, — хрустящие, так как были пойманы в момент спаривания. А это — гусеницы мопана, богатые белком. Мы их жарим или сушим, и при необходимости ими одними можно питаться на протяжении многих дней. Там, в конце стола, стоят термитниковые грибы. Они растут в подземных переходах строений, и так быстро, что маленькие прожоры не успевают их съедать. Поэтому они прорастают через стенки термитника и образуют огромные шляпки, больше, чем моя рука.
Сендрин заметила, что во время этого разговора Тит украдкой наблюдал за ней, и теперь, когда он увидел, как она скривила лицо, он громко рассмеялся и с удовольствием похлопал себя по объемному животу.
Когда вскоре после этого она добралась до своей кровати в гостевой комнате, все еще слышалось хихиканье близнецов из кровати, стоящей рядом. Этой ночью она спала особенно крепко и без всяких сновидений.
Они тронулись в путь на рассвете и почти весь день ехали по песчаной дороге, бесконечно тянувшейся через сухую землю, на которой росли только кусты и ивы. Время от времени они встречали путешественников, в большинстве случаев они ехали на полностью загруженных воловьих тележках, но попалась также и почтовая карета, ехавшая на юг. За несколько километров до Окагандии — поселения, расположившегося в тени рассеченной трещинами горы, названной именем императора Вильгельма, — они повернули на восток, на покрытую щебнем дорогу, которая через час привела их наконец к руднику Каскаденов.
Это было безрадостное зрелище. Оно разочаровало девочек еще больше, чем Сендрин. У них вытянулись лица, особенно когда отец сказал им, какой доход ежегодно приносит семье только этот рудник.
Множество серых складов из гофрированной стали и деревянных амбаров теснилось у подножья горы. Высокие дымовые трубы торчали из зданий и выпускали в небо черные клубы дыма. Сотни туземцев сновали вокруг, как муравьи, но среди них были и белые рабочие — как вскоре узнала Сендрин, бывшие искатели бриллиантов, поиски которых не увенчались успехом.
Все выглядело грязным и неряшливым, даже фасад административного здания, куда они отправились в первую очередь. Здесь для них приготовили комнаты. Сендрин и дети были приятно поражены, когда внутри дома все оказалось гораздо чище и комфортабельнее, чем они с опаской ожидали, исходя из внешнего вида зданий.
В тот же день Тит провел девочек и Сендрин по территории рудника и позволил им заглянуть во все здания. Они осмотрели обычные лагерные склады и большие помещения с доменными печами, в которых плавилась добытая медная руда. Он показал им даже огромную кухню и представил их поварихе, пообещавшей приготовить для девочек на ужин кое-что особенное. По деревянным лестницам и стремянкам они спускались в некоторые из подземных штолен рудника, но девочкам стало страшно, и Тит, заметив это, снова вывел их на солнечный свет.
Во время экскурсии за ними следовала свита, состоящая из черных и белых мужчин — старших рабочих и управляющих, которые по долгу службы заботились о Тите и его дочерях. С Сендрин также обращались весьма предупредительно. Нечасто случалось, чтобы белые женщины попадали сюда, тем более такие молодые. Через некоторое время она научилась игнорировать страстные взгляды, преследовавшие ее повсюду, и время от времени, когда Сендрин была уверена, что Тит смотрит в другую сторону, она выдавливала из себя любезную улыбку, предназначенную некоторым рабочим с голыми, покрытыми пылью торсами.
Они поужинали в административном здании — для девочек приготовили пудинг из карамели с миндалем и взбитыми сливками, что Сендрин в таком месте показалось чудом, — и затем они, изнуренные, отправились спать. В отличие от фермы здесь у Сендрин была собственная комната, очень маленькая, со сквозняками, но с окном, выходящим на рудник. Здесь работали и ночью, повсюду горели факелы и масляные лампы — целое сверкающее море огней. Все выглядело так, будто на гору упал кусочек звездного неба.
Чтобы не мешать покою высоких гостей, этой ночью доменные печи простаивали, и Тит отдал распоряжение, чтобы всем рабочим выдали по кружке пива. И даже те, кто надрывались внизу в штольнях, могли группами подняться наверх и сделать перерыв. Сендрин находила, что это были жалкие подачки, но рабочие, кажется, их оценили. Снова и снова до Сендрин долетали отдельные возгласы, славящие семью Каскаденов и ее патриарха, и это было так неприятно Сендрин, что она время от времени натягивала на голову одеяло.
