Всю ночь выполнялись подобные обряды, звучало пение, но, когда утром из-за дюн появилось солнце, Сендрин казалось, будто с начала действа прошло всего несколько минут. Ей не хотелось спать, она не чувствовала себя уставшей, транс был подобен дремоте, давшей ей необходимые силы и в то же время позволявшей следить за происходящим.
Она воспринимала все как бы помимо своей воли и не сопротивлялась требованию Кваббо встать и выкопать яму недалеко от лагеря, во впадине между двумя дюнами. Песок был мягким и рыхлым, и она разгребала его голыми руками. Наконец, когда яма была достаточно большой, Кваббо приказал ей присесть в яму на корточки, высоко подняв колени. Выемка была почти круглой, диаметром около полутора метров и такой же глубины. Позже, когда Сендрин снова могла мыслить ясно, она осознала, что, вероятно, ей понадобилось несколько часов, чтобы руками выкопать такую яму, тем более что песок был настолько сыпучим, что то и дело срывался на дно ямы с ее краев.
Где-то сзади один из мудрецов бил в барабан, в то время как Сендрин покорно сидела в яме и ждала, что будет происходить дальше. Один шаман белым пеплом обвел круг вокруг ямы и капнул ей на лоб какое-то дурно пахнущее масло. Затем все мужчины опустились на колени и принялись бросать песок в яму, закапывая Сендрин заживо, до тех пор пока над песком осталась лишь одна ее голова. Она не чувствовала никакого страха, даже когда сквозь транс осознала, что не может пошевелиться — только глаза и рот подчинялись ей. Она была теперь единым целым с пустыней и чувствовала, как тепло нагретого песка перетекает в ее тело.
Во время ее поездки из Виндхука к Берегу Скелетов, где-то на просторах Каоковельда, один из сопровождавших ее санов посоветовал ей не поднимать с земли песок. — Никогда не знаешь, сказал он тогда, что окажется у тебя в руке. Позже, когда она видела ползающих по песку скорпионов, змей, пауков и волосатых тарантулов, ей стало ясно, что имел в виду сан. Но теперь, когда она была погребена в песке, она ощущала необъяснимый покой. Внутренний голос говорил ей, что в пустыне не было никого, перед кем она должна была бы испытывать страх. Никто не мог желать ей зла, ни для кого она не могла стать ни жертвой, ни врагом.
Она оставалась в песке весь день совершенно одна — мудрецы спали в своих палатках. Жара была ужасной, в полдень она вызвала у нее болезненные ощущения, тем не менее Сендрин выдержала все. В небе кружили стервятники, но каждый раз, приближаясь достаточно близко, чтобы разглядеть свою добычу, они поворачивали назад и улетали.
Спустя несколько часов после наступления темноты, когда жара уже давным-давно превратилась в холод и в ночном небе заблестели звезды, шаманы вернулись и выкопали ее. У Сендрин возникло такое ощущение, что весь прошедший день был сплошной галлюцинацией, но она не могла вспомнить ни единой подробности, было неопределенное чувство, что она видела другие места и незнакомых существ. Во рту она ощущала своеобразный привкус — сладость меда, но одновременно и остроту, словно надкусила горький перец.
Сендрин напоили и накормили жесткой кашей, не имевшей никакого вкуса. Ей натерли веки растолченными травами, на ухо напевали тихие песни и расчесывали волосы чем-то, похожим на абсолютно черную рыбью кость.
Наконец, когда утро готово было снова сменить ночь, Кваббо сел напротив нее в свете огня, подогнул под себя ноги и приказал ей сделать то же. Она по-прежнему не чувствовала сомнений или страха, у нее не было никакого желания задавать вопросы.
— Другой мир является таким же реальным, как и наш, — говорил он, в то время как сидящие по краю освещенного круга мудрецы безмолвно внимали ему. — Иногда он даже более настоящий, по крайней мере для таких людей, как мы, умеющих переходить с одного уровня на другой совершенно осознанно, понимая, как это опасно. Ты увидишь другой мир собственными глазами. Не теми щупальцами, которые простирает твой дух, а глазами твоего тела. — Он помассировал свои веки большим и указательным пальцами, как будто хотел этим жестом подчеркнуть важность своих слов. — Но ты должна также знать, что в том, другом мире не существует никаких карт или дорожных указателей. Ты должна научиться сама выбирать правильное направление, и ни я, ни кто-либо другой не сможет достать тебя оттуда, если ты заблудишься. Даже смерть не освободит тебя, так как никто не умирает в том мире — по крайней мере, так, как умираем мы, — и твои блуждания будут длиться вечно. В случае, если ты все же сможешь вернуться, возможно, ты ни о чем и не вспомнишь. Будет так, словно ты никогда и не уходила. Но если боги примут тебя, тогда ты будешь знать, что с тобой было, и, тем не менее, будешь молчать об этом, и в этом, и в любом другом мире.
Возможно, Кваббо говорил не прерываясь, но Сендрин время от времени переставала воспринимать его слова, — действо продолжалось большую часть дня, и жара уже начала спадать.
Мудрецы снова нарисовали белым пеплом круг на песке, не превышающий в диаметре шага. Теперь шестеро из них натягивали над ним большую шкуру серого цвета — вероятно, шкуру слона — на высоте одного метра над землей. Каждый из них крепко держался за край и всем своим весом отклонялся назад. Скоро шкура растянулась так туго, что стала напоминать гладкий стол. Двое мудрецов разбрасывали вокруг держащих шкуру санов куриные перья, и, хотя ветер пустыни большую их часть тотчас уносил прочь, все же достаточное их количество оставалось лежать на песке — так, как того требовал ритуал.
Снова мужчины затянули свою мелодию, и снова Сендрин начала им подпевать. Шкура слона светлела, словно под ней горел огонь, языки пламени которого постепенно прожигали ее насквозь. Но свет, растекавшийся по поверхности шкуры, шел не от земли. Он возникал не в этом мире.
Наконец центр шкуры засверкал сияющей белизной — так солнечный свет отражается от поверхности снега. Сендрин принуждала себя держать веки открытыми. Ослепленная, она продолжала наблюдать за происходящим.
У Кваббо в руке внезапно оказался плоский камень, точно такой же, как те, что когда-то давно Сендрин и Элиас запускали прыгать по поверхности пруда в парке. Когда Кваббо бросил его в центр шкуры, камень бесследно исчез посередине сверкающего света. Сендрин украдкой посмотрела под шкуру, но оказалось, что камень не падал на землю. Он на самом деле исчез.
— Теперь очередь за тобой, — повернулся к ней Кваббо. — Пройди насквозь, и ты попадешь в другой мир.
Она не медлила, у нее даже в мыслях не было сопротивляться, так как вот уже два дня она пребывала в состоянии чудесного транса.
Она решительно прошла между двумя мудрецами, державшими шкуру, затем подняла ногу и ступила в круг света. По ее икре пополз поток холода, больше она не чувствовала никаких изменений. Тотчас она подняла вторую ногу, на мгновение замерла и погрузилась в свет.
Если то, что она испытывала, было действительно лишь плодом ее воображения, пестрым сплетением снов, вызванным травами или питьем, то, бесспорно, все это было таким же реальным, как и любой другой момент ее прежней жизни.
Она падала в светящуюся пропасть, затягивающую ее в свою глубину, подобно бабочке, летящей на пламя. Но свет не обжигал ее. Холод, который вначале ощутила ее нога, окутывал теперь все тело.
