Д’Агоста переварил эту информацию:
– Нужно убедиться, что не произошла путаница с инвентарными номерами и что отсутствующая кость не оказалась в соседнем лотке. Я попрошу нашего друга Сандовала проверить ближайшие ящики и лотки с похожими инвентарными номерами. Вы не смогли бы прийти еще раз и посмотреть, не обнаружится ли среди них тридцатипятилетнего готтентота?
– Буду рада. В любом случае я бы хотела сделать еще несколько тестов на этом скелете.
Д’Агоста рассмеялся:
– Если бы здесь был Пендергаст, он наверняка сказал бы что-нибудь вроде: «Эта кость имеет критическое значение для расследования». – Он встал. – Я позвоню вам, чтобы договориться о следующей встрече. И прошу вас, никому ни слова. В особенности Фрисби.
Марго шла к выходу по главному коридору остеологического отдела, когда из пыльного сумрака прилегающего коридора материализовался Фрисби и зашагал рядом с ней.
– Доктор Грин… – начал он, глядя прямо перед собой.
– Здравствуйте, доктор Фрисби.
– Вы разговаривали с этим полицейским.
– Да. – Она старалась говорить спокойным голосом.
Фрисби по-прежнему глядел перед собой.
– Что ему было надо?
– Он попросил меня осмотреть скелет.
– Какой?
– Тот, который Вик Марсала показывал командированному ученому.
– Он попросил вас осмотреть этот скелет? Почему вас?
– Мы с ним давно знакомы.
– И что вы обнаружили?
Это быстро превращалось в допрос. Марго пыталась сохранять спокойствие.
– Судя по записи, это готтентот мужского пола, попал в коллекцию в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году.
– И какое отношение может иметь скелет стодвадцатипятилетней давности к убийству Марсалы?
– Не могу сказать, сэр. Я просто оказала содействие полиции.
Фрисби фыркнул:
– Это невыносимо. Полицейские идут по ложному следу. Они словно пытаются все глубже затащить мой отдел в трясину этого бессмысленного дела об убийстве, в скандал, в подозрения. Всюду ходят, подглядывают… меня от них уже тошнит. – Фрисби помолчал. – Он больше не просил вас о помощи?
Марго помедлила:
– Он что-то говорил о консультации по нескольким другим скелетам из коллекции.
– Понятно. – Фрисби наконец посмотрел на нее. – Насколько мне известно, вам здесь создана самая благоприятная атмосфера для исследований.
– Да. И я очень за это благодарна.
– А что бы случилось, если бы вас лишили такого режима благоприятствования?
Марго уставилась на него немигающим взглядом. Это было возмутительно. Но она не хотела терять контроль над собой.
– Это поставило бы точку в моих исследованиях. Я могла бы потерять работу.
– Ах, как бы мне этого не хотелось!
Ничего больше не сказав, он развернулся и пошел по коридору, а Марго осталась стоять, глядя вслед его удаляющейся высокой, крепкой фигуре.
22
Было позднее утро. В большом номере на третьем этаже отеля «Хилтон» в Палм-Спрингс царила полутьма – занавеси на панорамном окне, выходящем на коктейльный домик и бассейн, поблескивающий в лучах солнца, были задернуты. В дальнем углу удобно расположился в кресле агент Пендергаст, рядом на столике стояла чашка чая. Вытянув скрещенные ноги и положив их на кожаный пуфик, он разговаривал по сотовому:
– Поскольку он не мог внести залог, его поместили в тюрьму в Индио. Никаких документов у этого человека не обнаружилось, отпечатков его пальцев нет ни в одной базе данных.
– Он не объяснил, почему напал на тебя? – раздался в трубке голос Констанс Грин.
– Он молчит, как монах-цистерцианец
[22].
– И вы оба подверглись воздействию какого-то анестезирующего агента?
– Похоже, что так.
– С какой целью?
– Это остается тайной. Я был у врача. Состояние у меня идеальное, если не считать нескольких синяков, полученных во время схватки. Не обнаружено следов какого-либо яда либо другого отрицательного воздействия на организм. Проколов на коже тоже не найдено, так что, пока я был без сознания, никаких инъекций мне не делали.
– Тот, кто на тебя напал, вероятно, был в сговоре с людьми, пустившими газ. Мне кажется странным, что они усыпили и своего.
– Да вообще вся эта цепь событий очень странная. Я думаю, этого человека тоже провели. Пока он не заговорит, его мотивы останутся неясными. Но кое-что понятно уже теперь. И это заставляет меня испытывать стыд. – Он замолчал.
– Что ты имеешь в виду?
– Все это: камешек бирюзы, шахта «Золотой паук», «Солтон-Фонтенбло», плохо стертые следы покрышек, даже сама карта шахты и, вероятно, старик, с которым я говорил, – все было приманкой. Все было тщательно организовано, чтобы заманить меня в ту конкретную комнату для работы с животными, где можно применить газ. Это помещение много лет назад было построено именно для того, чтобы давать наркоз опасным животным.
– Почему же тебе должно быть стыдно?
– Я думал, что опережаю их на один шаг, а на самом деле все это время они были на несколько шагов впереди.
– Ты говоришь «они». Думаешь, Альбан тоже каким-то образом участвовал?
Пендергаст ответил не сразу.
– «За это ты должен благодарить Альбана», – тихо проговорил он. – Довольно недвусмысленное заявление, тебе не кажется?
– Да, пожалуй.
– Эта сложная схема с «Солтон-Фонтенбло», продуманная до мелочей, чтобы исключить малейшую возможность неудачи, имеет все хитроумные признаки комбинации, которую с удовольствием провернул бы сам Альбан. Но в то же время именно его убийство запустило механизм в действие.
– Странный способ самоубийства? – спросила Констанс.
– Сомневаюсь. Самоубийство вовсе не в стиле Альбана.
На линии воцарилось молчание, наконец Констанс снова заговорила:
– Ты сказал д’Агосте?
– Я никому ничего не говорил. А в особенности лейтенанту д’Агосте. Он и без того столько знает об Альбане, что это может повредить его здоровью. Что же касается нью-йоркской полиции в целом, то я не думаю, что они могут помочь мне в этом деле. Боюсь, они будут топтаться на месте и только уничтожат все следы. Я сегодня вернусь в тюрьму в Индио, попробую вытянуть что-нибудь из этого типа. – Пауза. – Констанс, я ужасно раздосадован тем, что вообще попался в эту ловушку.
