Марго подняла голову.
– Более эффективным будет получение экстракта из этих двух растений при комнатной температуре с помощью хлороформа, – сказала она.
– В коллекции наверняка есть хлороформ. Давайте поспешим.
– Сначала мы должны будем опробовать полученное средство. Мы понятия не имеем, что содержится в этих двух растениях. Может быть, смертельно опасный яд.
Констанс посмотрела на нее:
– На опробование нет времени. Вчера вечером Пендергаст вроде бы немного ожил, но теперь произошел решительный поворот в худшую сторону. Езжайте в музей. Сделайте все возможное, чтобы заполучить микогетеротрофы. А я тем временем соберу все ингредиенты, какие найдутся в подвале, и… – Она замолчала, увидев выражение лица Марго. – Что, какая-то проблема?
– Музей, – ответила Марго.
– Конечно. Самое подходящее место, чтобы отыскать необходимые вещества.
– Но они находятся… в подвале.
– Вы знаете музей лучше меня, – сказала Констанс.
Марго не ответила, и Констанс продолжила:
– Эти растения абсолютно необходимы, если мы хотим иметь хоть какую-то надежду на спасение Пендергаста.
– Да. Да, я знаю. – Марго судорожно сглотнула и убрала планшетник в сумочку. – А что мы будем делать с д’Агостой? Мы обещали держать с ним связь, но я не уверена, что ему стоит сообщать об этих… планах.
– Он полицейский. Помочь нам в этом он не сможет, разве что остановит нас.
Марго кивнула, соглашаясь.
Констанс кивнула в ответ:
– Удачи.
– И вам тоже. – Марго помедлила. – Мне любопытно. Эта записка в тетради. Она обращена к вам. Как это могло получиться?
Повисло молчание. Наконец Констанс ответила:
– До Алоизия у меня был другой опекун. Доктор Енох Ленг. Человек, который и написал это послание в конце.
Марго помедлила, ожидая. Констанс никогда не говорила о себе, Марго фактически ничего о ней не знала. Много раз она спрашивала себя, откуда вдруг появилась Констанс и каковы ее истинные отношения с Пендергастом. Но сейчас в голосе Констанс слышалась более мягкая, почти доверительная нотка.
– Доктор Енох проявлял необыкновенный интерес к некоторым областям химии. Я иногда помогала ему в лаборатории. Помогала проводить его эксперименты.
– И когда это было? – спросила Марго.
Это показалось ей странным: судя по внешности, Констанс было лет двадцать с небольшим, а Пендергаст уже немало лет являлся ее опекуном.
– Давно. Я была тогда совсем ребенком.
– Понятно. – Марго помолчала. – А какой областью медицины интересовался доктор Енох?
– Кислотами. – Констанс слабо улыбнулась – это была рассеянная, почти ностальгическая улыбка.
55
Все те годы, что Марго сотрудничала с Музеем естественной истории, Йоргенсен пребывал «на пенсии». И тем не менее он каждый день продолжал занимать угловой кабинет, в котором постоянно находился, словно и не уходил домой (если у него вообще был дом), и ворчал на любого, кто его беспокоил. Марго остановилась у полуоткрытой двери, не зная, постучать или нет. Она видела, что старик склонился над образцами каких-то бобовых и разглядывает их с помощью лупы. Он был абсолютно лыс, лишь кустистые брови щетинились на лице.
Она решилась и постучала:
– Доктор Йоргенсен?
Старик повернул голову и уставился на нее блеклыми голубыми глазами. Он ничего не ответил, но, судя по выражению лица, был недоволен.
– Извините, что беспокою.
Ответом ей было уклончивое мычание. Приглашения войти не последовало, и Марго вошла без приглашения.
– Меня зовут Марго Грин, – сказала она, протягивая руку. – Я прежде работала здесь.
Еще одно мычание, и сухая рука встретилась с ее рукой. Йоргенсен поднял брови:
– Марго Грин… Ах да. Вы работали здесь, когда случились эти жуткие убийства. – Он покачал головой. – Я был другом бедняги Уиттлси…
Марго проглотила слюну и поспешила переменить тему.
– Это было давно. Я едва помню эти убийства, – солгала она. – Я хотела спросить…
– Но я-то помню, – сказал Йоргенсен. – И вас помню. Забавно, что ваше имя всплыло недавно. Где тут это?..
Он пошарил взглядом по кабинету, но, ничего не найдя, снова уставился на Марго.
– Что случилось с тем высоким чубатым парнем, с которым вы пошли в обход? Помните, ну тот, который любил звук своего голоса?
– Он умер, – поколебавшись, ответила Марго.
Йоргенсен обдумал эту новость:
– Умер? Темные были дни. Столько народу умерло. Значит, вы перебрались на более сочное пастбище?
– Перебралась. – Она помолчала. – Тут для меня было слишком много дурных воспоминаний. Я теперь работаю в одном медицинском фонде.
Йоргенсен кивнул, и это воодушевило Марго.
– Я ищу помощи. Совета квалифицированного ботаника.
– Слушаю.
– Вы знакомы с микогетеротрофами?
– Да.
– Отлично. Меня интересует растение, которое называется Thismia americana.
– Оно вымерло.
Марго глубоко вздохнула:
– Я знаю. Я надеялась… думала… может быть, в коллекции музея есть образцы подобных микогетеротрофов?
Йоргенсен откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком. Марго поняла, что ей сейчас прочитают лекцию.
– Thismia americana, – нараспев произнес ученый, словно и не услышав ее последних слов, – весьма знаменитое растение в ботанических кругах. Оно не только вымерло, но и в период своего существования было одним из самых редких известных растений. Лишь один ботаник видел его и взял его образцы. Растение исчезло около тысяча девятьсот шестнадцатого года по причине строительного бума в Чикаго. Оно исчезло без следа.
Марго сделала вид, что с интересом выслушала эту короткую лекцию, хотя все эти подробности были ей уже известны. Йоргенсен замолчал, так и не ответив на ее вопрос.
– Значит, только один ботаник взял образцы этого растения? – спросила она.
– Верно.
– И что случилось с этими образцами?
Старческое лицо Йоргенсена при этом вопросе скривилось в необычной улыбке.
– Они, естественно, находятся здесь.
– Здесь? В музейной коллекции?
Кивок.
– А почему этого растения нет в онлайновом каталоге?
Йоргенсен пренебрежительно взмахнул рукой:
– Потому, что эти образцы находятся в хранилище гербария. Для них есть отдельный каталог.
