В пароксизме бешенства Барбо удалось подняться и броситься за ней, но он сумел дойти только до дальнего крыла Пальмового дома, где снова упал. Он еще раз попытался подняться и понял, что мышцы больше не слушаются его.
Звук сирен стал гораздо громче, и сквозь туман боли Барбо расслышал вдали крики и топот бегущих людей. Констанс бросилась в ту сторону, но Барбо уже не заметил этого. Мозг его горел и заходился в крике, хотя сведенный судорогой рот не мог больше произнести ни слова. Его тело начало сотрясаться и подпрыгивать, мышцы живота свело так, что они грозили разорваться; он попытался крикнуть, но из его рта вышла только струйка воздуха.
Шум теперь был совсем рядом, и Барбо различал отдельные слова.
– Электроды!..
– Заряд!..
– Есть пульс!..
– Глюкозу внутривенно!..
– В машину его, быстро!..
Несколько часов, а может, несколько мгновений спустя полицейский и фельдшер из «скорой» склонились над ним с ошарашенным выражением лица. Барбо почувствовал, что его поднимают на носилки. Потом рядом с ними появилась Констанс Грин, она смотрела на него сверху вниз. Преодолевая туман боли и судороги, Барбо попытался сказать, что она обманула его, не сдержала обещания. Но ни звука не сорвалось с его губ.
Однако она все равно поняла его. Наклонилась и сказала тихо, чтобы слышал только он:
– Это правда. Я нарушила слово. Как это сделал бы и ты.
Фельдшеры приготовились поднять носилки, и она заговорила быстрее:
– И последнее. Твоя роковая ошибка в том, что ты верил – и прошу уж извинить меня за грубость современных выражений, – будто твои яйца больше.
Невыносимая боль накатила на него, в глазах потемнело, но прежде Барбо успел увидеть, как Констанс побежала за Пендергастом, которого на носилках несли к «скорой».
76
Не прошло и пяти минут, как в Бруклинском ботаническом саду началось столпотворение. Медики, полицейские, пожарные, бригады «скорых» были повсюду, сад был оцеплен, хрипели рации, раздавались крики удивления и отвращения при виде каждого вновь обнаруженного мертвого тела.
Д’Агоста трусцой бежал к центральному павильону, когда ему навстречу выскочила странная фигура – женщина, одетая в одну лишь разодранную комбинацию, грязная, с ветками и лепестками цветов в волосах.
– Сюда! – крикнула она, и д’Агоста, вздрогнув, узнал в ней Констанс Грин.
Он машинально стал снимать с себя пиджак, чтобы надеть на нее, но она пробежала мимо него к группе медиков «скорой помощи».
– Это здесь! – крикнула она и повела их в направлении громадного викторианского сооружения из стекла и металла.
Марго и д’Агоста последовали за ними через боковую дверь в длинный зал, явно приготовленный для свадебного банкета, но имеющий такой вид, будто здесь побывала банда байкеров: столы были перевернуты, бокалы побиты, стулья валялись на полу. В дальнем конце танцевальной площадки лежали два тела. Констанс подвела фельдшеров к одному из них. У д’Агосты подкосились ноги, когда он увидел, что это Пендергаст, и ему пришлось ухватиться за спинку стула. Обращаясь к медикам, он закричал:
– Займитесь им в первую очередь!
– Нет! – зарыдала Марго, закрывая рот рукой. – Нет!
Медики «скорой помощи» окружили Пендергаста и начали первичную диагностику дыхательных путей, циркуляции крови, состояния легких.
– Электроды! – крикнул один из них через плечо.
С Пендергаста содрали рубашку, и в это время появился фельдшер из «скорой» с дефибриллятором.
– Заряд! – крикнул фельдшер.
Другой прижал электроды к телу, и оно дернулось. Прибор перезарядили.
– Еще раз! – крикнул фельдшер.
Еще один удар током, еще один судорога, прошедшая по телу.
– Есть пульс! – сказал фельдшер.
И только когда Пендергаста положили на носилки, д’Агоста посмотрел на другое распростертое тело. Оно бешено подергивалось, глаза были широко раскрыты, губы беззвучно двигались. Это был человек лет шестидесяти, коренастого сложения. Д’Агоста опознал его по фотографии на сайте «Ред Маунтин» как Джона Барбо. Одна его рука пузырилась и дымилась, кость была обнажена, словно рука обгорела в огне, рукав рубашки проело почти до плеча. Над Барбо склонились несколько фельдшеров и начали работу.
К подергивающемуся телу Барбо подошла Констанс, отодвинула одного из фельдшеров и наклонилась над телом. Д’Агоста видел, как шевелятся ее губы, шепча ему на ухо какие-то слова. Потом она выпрямилась и обратилась к фельдшерам:
– Он весь ваш.
– Вам тоже нужна помощь, – сказал другой фельдшер, подходя к ней.
– Не прикасайтесь ко мне.
Она отпрянула, развернулась и исчезла в темном чреве оранжереи. Фельдшеры проводили ее взглядом и занялись Барбо.
– Что с ней такое? – спросил д’Агоста у Марго.
– Понять не могу. Здесь… много убитых.
Д’Агоста покачал головой. С этим они буду разбираться позднее. Он снова посмотрел на Пендергаста. Фельдшеры поднимали носилки. Один из них высоко держал капельницу с глюкозой. Они двинулись к машинам. Д’Агоста и Марго пошли следом.
Через несколько секунд к ним присоединилась Констанс. В руке она держала большую розовую лилию, с которой капала вода.
– Теперь я могу взять ваш пиджак, – сказала она д’Агосте, и лейтенант накинул пиджак ей на плечи.
– Вы в порядке?
– Нет. – Она повернулась к Марго: – Достали?
Марго в ответ крепче прижала к себе свою сумку.
На ближайшему углу парковки для посетителей стояла целая колонна «скорых» с включенными мигалками. Они поспешили к машинам, но Констанс остановилась, чтобы извлечь из кустов спрятанный там ранее маленький портфель. Фельдшеры открыли заднюю дверь ближайшей машины, закатили туда носилки с Пендергастом и залезли сами. Д’Агоста тоже начал подниматься внутрь вместе с Марго и Констанс.
Фельдшеры посмотрели на двух женщин.
– Извините, – сказал один, – но вам придется ехать другим транспортом…
Д’Агоста прервал его, показав удостоверение с полицейским значком.
Фельдшер пожал плечами и захлопнул дверь; завыла сирена. Констанс передала Марго портфель и лилию.
– Что это такое? – сердито спросил другой фельдшер. – Это не стерильно. Здесь не место таким предметам.
– Замолчите, – резко сказала Марго.
Д’Агоста положил руку на плечо фельдшера и показал на Пендергаста:
– Вы двое, займитесь пациентом. За остальное отвечаю я.
Фельдшер нахмурился, но ничего не сказал.
Марго приступила к работе. Она раскрыла маленький отсек в задней части салона, выдвинула оттуда полочку, открыла портфельчик Констанс и стала извлекать содержимое: старые пузырьки с жидкостями, ампулы, конверты с порошками, какую-то банку. Она разложила все это по порядку. Добавила лилию, которую ей передала Констанс, затем из собственной сумки достала какое-то сушеное растение, которое ей пришлось вынимать из осколков стекла. Рядом со всем этим она положила смятый листок бумаги и разгладила его, ухватившись за поручень, когда машина, взвыв сиреной, резко свернула на Вашингтон-авеню.
