Юнг даже предполагает, что (по крайней мере, для некоторых) жизнь, которая не принимает вызов индивидуации, бесполезна:
"Если запрос на самопознание предначертан судьбой и ей отказывают в нем, это отрицание может закончиться реальной смертью. У бессознательного есть тысяча способов разрушения бессмысленного существования с удивительной стремительностью"28.
Для Юнга движущая сила Вселенной (выявленная каббалистами и позже Гегелем) - самопознание и реализация должна быть дублирована в человеке. Жизнь тогда прожита не зря, когда человек теряет себя в мире "тысячи вещей" и затем возвращается к себе в форме духовного, эмоционального, и интеллектуального самопознания. Это не гностицизм, поскольку такое знание не приводит к побегу от мира, а скорее, согласно Юнгу, к более глубокому, более социально ответственному обязательству перед ним29. Это, в конце концов, - значение и цель тиккун: обнаружить истоки души и таким образом помочь в преобразовании и восстановлении мира.
ПОСТМОДЕРНИЗМ, КАББАЛА И ПСИХОЛОГИЯ ЮНГА
Философия за прошедшие 250 лет видела то, что можно было бы назвать постепенным растворением трансцендентного Бога и деспиритуализацией внешнего мира и постепенным сосредоточением метафизики в человеческом разуме или в нем самом. Как я утверждал в этой главе, Юнг и его психологическое понимание каббалы соответствует этой тенденции. В сфере теологии юнгианская мысль, которая помещает Бога в коллективный разум человечества (повторяя подобную идею хасидим), казалось бы, была бы кульминацией этой тенденции, которая началась с Канта и продолжилась психологизацией тех объекты (таких Бог и мир), которые традиционно считались существующими независимо от человеческого разума.
Позже, однако, результатом философских преобразований, которые начались во времена самого Юнга и набравших большую силу после его смерти, была "деконструкция" или диссолюция не только Бога и мира, но и человека как такового. Тот же самый критический анализ, который был применен к идее трансцендентного Бога и объективного мира, теперь был применен к человеку. Понятиям "авторский замысел" "смысловая структура" "архетипы" и идеи, которые так или иначе составляют или наполняют человеческий разум, бросило вызов представление, ясно сформулированное Витгенштейном, Дерридой, Фуко и другими, о том, что бесконечная реинтерпретация любого явления, вещи или идеи одинаково применима к разуму человека и так называемым объектам внешнего мира. Для такой деконструктивисткой точки зрения не может быть никаких инвариантных структур, архетипов или идеи — просто бесконечная, бессмысленная игра языка и множества его интерпретаций. Не только Бог и мир, но и сам человек был децентрализован30. Деконструктивисткое представление идет вразрез с философскими и теологическими основами (от внешнего мира до мыслящего субъекта) к устранению понятия основ в целом.
В результате мы видим "деконструкцию" всех категорий, архетипов и намерений, которые составляли мир и человеческоепсихэ. Понятию о том, что каждый может посредством процесса индивидуации может обрести собственную индивидуальность смело противопоставляются идеи о том, что независимо от того, что именно каждый "обретет", это подвержено множеству переоценок и интерпретаций. Каббалистические термины, архетипы Юнга или что-либо другое, что, как полагают, могло стать прочным якорем или основой для цели психологии, сломались под давлением деструкции.Сфирот были разорваны в клочья, и остается мало перспектив достижения чего-то, похожего на тиккун или восстановление. В момент, когда мы, казалось, были на грани обнаружения юнгианских и каббалистических истоков нашей души, мы сталкиваемся с невозможностью любого такого истока или основы.
Возникает вопрос относительно степени, в которой юнгианская психология имеет сходство с каббалой, представляя тем самым современный или гуманистический идеал, в противовес разделению постмодернистской и деконструктивисткой точек зрения. Несмотря на очевидное сходство теорий Юнга с учением Платона, я думаю, справедливости ради стоит отметить, что юнгианская мысль с точки зрения традиционного, современного (гуманистического), и постмодернистского мировоззрения в должной мере не ассимилирована и не охарактеризована ни одним из них. В то время как очевидно, что Юнг, в основном, переносит черты Бога на "Самость", юнгианская "Самость" едва ли затронута гуманистическим модернизмом. С одной стороны, идея Самости отсылает назад к более традиционной мысли, продолжая воплощать трансцендентные ценности (что Юнг именует архетипами), что делает Бога и Самость духовными вопросами, в противовес чисто материальным и утилитарным идеям. С другой стороны, юнгианская Самость едва ли является последовательным, сознательным, рациональным объектом, чтобы быть предметом модернизма, но подобно Эйн соф она представляет собойcoincidentia oppositorum — совпадение или преодоление тех самых противоречий, которые необходимы, чтобы примирить традиционного Бога и гуманистическое эго. Наконец, юнгианская Самость, вновь подобно Эйн соф, в отличие от традиционного Бога и рационалистического/эмпирического эго не является ни тем, ни другим, а является скорее тем, что достижимо; юнгианская Самость и Бог каббалистов не являются источником человеческой жизни и борьбы, а являются скорее ее результатом или целью. Таким образом, обе эти концепции чрезвычайно чувствительны к постмодернизму31. Однако, предлагая потенциал для последовательности и целостности, Юнг не переходит к деконструктивному анализу Бога, Самости и смысла. Для Юнга архетипы дают возможность обретения смысловой основы, возможность достижения гармонии с самим собой.
ЮНГ, ДЕРРИДА И ТЕОСОФИЧЕСКАЯ КАББАЛА
В предыдущих главах32 мы утверждали, что есть чрезвычайно близкая связь между лурианской каббалой и деконструктивисткой мыслью; - это внимание каббалистов к языку и интерпретациям, в частности лирианский символ Сокрушения сосудов приводит к безосновательной форме мышления, которая подразумевает, что любая конструкция, в которую мы помещаем какую бы то ни было идею, включая каббалистические символы, должна все время подвергаться пересмотру и реинтерпретации:
С философской точки зрения каббала фактически выполняет радикальную деконструкцию самого языка, которым она (и вся философия) должна быть выражена и воспринята. Символ Сокрушения Сосудов, - предостережение против того, чтобы быть слишком удовлетворенными любой из интерпретаций или конструкций, к которой мы прибегаем в каббале в частности, и в мире в целом. Только строя, вскрывая противоречия и разрушая, а затем восстанавливая наши перспективы о Боге, мире и нас самих, мы можем надеяться достичь чего-либо схожего с широтой представления, необходимой для ценностной интерпретации33.
