Интересно, что взгляд самого Юнга на то, что алхимия - по существу духовная/психологическая, а не просто материальная наука, судя по всему, появился в еврейских источниках., Мария Пророчица[24], гречанка еврейского происхождения, которая упоминаетсяЗосимом Панополитом[25](3 век) как основатель алхимии (и одна из ее самых ранних практиков), считала алхимическое делание процессом, посредством которого адепт достигает духовного совершенства[26]. Согласно Марии, различные металлы в алхимической работе - символы частей человека. Ее известный принцип "Объедините мужчину и женщину, и Вы найдете то, что ищите"[27], предвосхищает интерпретацию Юнга, что алхимия отражает женскую сторону мужской души. Позже мы убедимся, что это "сугубо юнгианское" представление человеческой души - глубоко каббалистическое.
Несколько столетий спустя, Генрих Кунрад[28](1560-1601), -алхимик, который цитируется во многих работах Юнга, находясь под глубоким влиянием каббалы заключил, что алхимический опус отражает мистическое преобразование в душе адепта[29]. Khunrath, самый главный труд которого, Amphiteatrum sapientiae (1602), иллюстрирован каббалистическими символами, включая тщательно продуманное описание десяти сефирот, считал, что алхимический "философский камень" эквивалентен духу Бога,ха-Руах Елохим, который носился над водами во время творения[30]. Согласно Патаю, "Под влиянием каббалы и ее гематрии средневековая алхимическая традиция претерпела значительные изменения, и в эпоху Ренессанса стала более и неукоснительно мистически ориентированной дисциплиной "[31].
Только теперь мы узнаем о влиянии еврейских мистических источников на историю алхимии и алхимические манускрипты. Действительно, алхимия была связана с каббалой еще со Средневековья, и еврейские мистические идеи прослеживаются в алхимических рукописях с одиннадцатого столетия. Фигуры Соломона[32], алхимический труд, который приписывали богослову и миссионеру Рейманду Луллию (приблизительно 1234-1315), который часто цитируется Юнгом, был фактически составлена евреем марраном[33]Раймоном Де Тарреггой, вероятно спустя несколько десятилетий после смерти Луллия[34]. Tаррегга, как другие еврейские алхимики, поддерживал особый интерес к медицинскому применению его искусства, и использовал алхимические принципы в лечению меланхолии и одержимости, имея скорее психологическое представление об этих несчастьях. В своей работе по демонологии Taррегга считал, что демоны могут овладевать людьми, потому что они привлечены их плохими настроениями, меланхолией и их "ужасными картинами в снах". Он считал, что применяя против меланхолии алхимическуюquintaessentia(пятую эссенцию) и другие лекарства, пациент освобождается от демонов, потому что он больше не предоставляет им гостеприимную психологическую окружающую среду[35]. Интересно, что Tаррегга был обвинен духовными властями в ереси, что грех есть воля Бога, на том основании, что "добро и зло радует Бога одинаково"[36].
В конце пятнадцатого столетия много христианских ученых писали и переписывали работы на латыни, что сделало каббалистическое учение доступным для христианских алхимиков[37]. Среди этих ученых, был Иоган Рейхлин[38](1455-1522), Пьетро Галатинус (1460-1540) и Пико делла Мирандола (1463-1522)[39], Кардинал Эджидио да Витербо (приблизительно 1465-1532) перевели существенные части Зоар и других каббалистических работ на латынь и даже провели свою собственную работу над сефирот. В то время как Юнг отметил, что Рейхлин и Мирандола сделали каббалу доступной в латинском переводе, Филип Байчман[40]недавно признал широкое влияние и распространенность каббалы в эпоху Ренессанса и позднее, и сопоставил многочисленные работы на латыни и нескольких европейских языках, при помощи которых алхимики и другие, не знающие иврита и арамейского языков, смогли впитать каббалистические идеи. Каббалистические письмена шестнадцатого столетия Джордано Бруно были особенно примечательны в этом отношении[41].
Парацельс (1493-1541), алхимик, о котором Юнг был высокого мнения, и кому он посвятил целую работу ("Парацельс как духовное явление"[42]), имел превосходное знание
Каббалы, ставшее предпосылкой для его исследования алхимии[43]. Его учитель Соломон Трисмозин (шесть из алхимических гравюр которого украшают Психологию и алхимию Юнга[44]) утверждал, что он возвел свое учение из каббалистических источников, которые были переведены на арабский язык, и которые он приобрел во время своих путешествий на юг и восток[45].
