Они умирают в той комнате, куда привели пытать укра, и только Стрельцов и Кузьма знают, кто позволил пленнику пронести гранаты. Плата за Марину: они умирают, один за другим, в страшных муках, а он спасает только того, кого на самом деле мечтал бы уничтожить. Кузьма хрипит в его руках – все его жилы напрягаются, чтобы выкарабкаться из сонма голосов, валькирия терпеливо ждёт у входа в комнату, но только Стрельцову решать.
Чувство всесилия охватывает его. Он убил столько людей – и полностью свободен. Рассерженные призраки не преследуют его. Разве что Марина стелется следом – одна из бесчисленных жертв его ошибок и жестокости, – но ему наплевать, она сделает его сильнее. Пусть тоскливо стоит рядом, если хочет, – он просто будет жить дальше. Никто не был так велик, как он, ведь расплаты не будет. Люди почему-то называют выжившего Кузьму героем, а Стрельцова – спасителя героя – незаметно отправляют домой, тихонько дают квартиру и списывают в утиль. Он чувствует несправедливость, но не беспокоится. Он знает, что придёт час, и он будет убивать командира ещё раз.
– Я не могу простить тебе её! Не могу, Кузьма! – его зубы лязгают в ночи. Он шипит, извивается в углу, как змей, но сослуживцы терпят – обычное дело.
Во сне он бессчётное число раз повторяет: «Кузьма», – но в голове имя переворачивается и звучит на тайном языке демонов: «Война, война, война!..». «Кузьма…» «Война…» – валькирия вздёргивает голову и кивает с насмешкой. Это должно быть уничтожено.
Он снова в прошлом. Он солдат – видит, как умирают другие, и курит сигарету, в комнате стонут люди. Он отдал этой войне Марину, а кого отдали все они? Убедившись, что никто не выживет, Стрельцов спасает только чудовище, тащит растерзанное тело наружу, засовывает в машину, едет в госпиталь по испепелённому, стонущему городу. Его последний подвиг: вернуть родине тело героя русского мира, принявшего смерть вместе со своим отрядом. Никто не верил, что можно пережить такие раны, такое количество крови… и когда Стрельцов услышал, что командир будет жить, он остолбенел, выронил изо рта сигарету. «Все воины, а тем более такие, как Кузьма, должны погибать в бою», – гневно молвила ему валькирия через это чудо.
Все будут думать, что он сломанный: несчастный влюблённый, чья девушка умерла за месяц до демобилизации, чей отряд подорвал пленный-камикадзе. Все будут считать его жертвой этой войны, даже человек в нём. И только Кузьма, чудом живой, будет знать правду. Их новая встреча неизбежна. Стрельцов легко прощается с фронтом, зная, что вернётся на войну, за своим командиром. Тот сам призовёт его, когда очнётся, передаст послание через полковника Серова: «Приезжай в гости, в Край», – и втянет обратно в бой, ведущий воина в Вальхаллу.
«Как удивительно, – думает он, глядя на человека в оптический прицел, – что тают секунды, но никто, кроме меня, не знает, что они последние».
На Край ложатся первые сумерки. Время выстрела близко, ненависть густеет и завладевает воздухом, которым дышат выжившие.
Вечерело. Кузьма всё ещё давал интервью, когда у него начал надрываться телефон.
– Ох, как же его выключить, – начал нервничать он, тыча в экран. Журналисты терпеливо ждали, но звонки повторялись снова и снова. В конце концов, один из них сказал:
– Ну, ответьте, ничего страшного. Вдруг что-то важное.
– Хорошо. Ало?!
– Алё, Кузьма, – сказал Стрельцов. – У нас тут проблема.
– Что случилось?
– Одного я того… а второй, с протезом, жив.
– Как?! – Кузьма вскочил, забывая, что он не один. Павел встревоженно посмотрел на него и поспешил занять журналистов разговором, пока ветеран вышел с веранды кафе на улицу.
– Стрёл, ты что, промазал?!
– Да нет. Пацан – не промах, сообразил и успел спрятаться за Катю.
– Чёрт!
– А сейчас утащил её в гостиницу, и я думаю, он оттуда уже не выйдет!
– Бл***! Чёрт! – повторил Кузьма. Он почувствовал, что его затрясло от гнева. – Катюха как?
– Была жива, когда они зашли в гостиницу.
– Надо за ними.
– Нельзя. Кто-то следит.
– Кто? Слушай, мне не до твоих глюков. Так, я иду туда, встретимся у входа. Скорее!
– Нет, Кузьма! Кто-то видел меня, нельзя туда! Я сваливаю!
– Ты охренел?! – взревел Кузьма. – Выполняй приказ!
– Прости, Кузьма, но это не игры, – Стрельцов говорил спокойно, потому что полностью верил в то, что его вычислили. – Надо уходить. Тебе тоже советую. Я почти уверен, что это укры, которые за нами охотятся!
– Да никто за нами не охотится здесь, чёрт тебя подери! А тебя вообще считают мёртвым, как и всех остальных!
– Тогда будь тем более осторожен. Для них только ты живой.
Стрельцов сбросил вызов и избавился от телефона.
Кузьма вернулся в кафе и сказал, что ему сейчас же надо идти. Не дожидаясь реакции журналистов, он выскочил на улицу и кинулся к машине. Он бросил в салон неудобный, сковывающий движения пиджак и закатал рукава рубашки. Решил идти пешком – всего десять минут вниз по улице. По их плану у него не должно быть с собой оружия, но он-то знал, что может и руками убить кого угодно. Давно копившаяся, подавляемая ярость подошла к самому горлу и перехватила дыхание. Отчасти он был рад, что Стрельцов провалил дело и теперь он сам закончит – было что-то неправильное в том, что с тараканами разбирались другие вместо него.
– Теперь всё будет как надо, – прорычал он Павлу, который догнал его.
– Кузьма! Спятил?! Тебя же посадят!
– Никто меня не посадит, – отмахнулся тот, – я же, бл***, герой войны! Всё, уйди, не мешай! – ему пришлось оттолкнуть товарища, который преграждал путь. Пожилые журналисты стояли у входа в кафе и удивлённо смотрели на него. – И девку я ему не отдам. Он моего Санька убил, я, по-твоему, это просто так оставлю?!
– Стой! – крикнул Павел, но больше не пытался ничего сделать. Он развернулся и, улыбаясь, направился к журналистам.
Кузьма спускался вниз по улице. Движения его стали плавными, потому что теперь он чувствовал уверенность, понимание того, что делает.
– Ничего нельзя доверить этим щенкам. Всё надо самому, – ворчал он.
Солнце взорвалось за облаками над морской далью, и огромное пространство над водой сделалось надрывно-кровавым. Брусчатку пешеходной улицы Края, по которой шёл Кузьма, залил гранатово-красный солнечный сок, с моря потянуло холодом. Возле гостиницы стояла машина скорой и полиция, но все были слишком заняты трупом Егора, который с простреленной головой лежал в паре сотен метров отсюда, и не обратили на него внимания. Оказавшись в пустом холле, Кузьма окончательно уверился в том, что сделает дело быстро и без последствий. В гостинице по-прежнему было мало туристов, поэтому он не встретил ни души, пока шагал к лифтам. Никого не было и на этаже, где жила Катя.
