Иван поздоровался, а атаман, едва увидев его, облегченно вздохнул.
— И тебе здравствовать, Ваня. На берегу все в порядке?
— Все в порядке, атаман. За ночь никто ни с моря, ни с берега не появился. Мы сюда по-быстрому верхом, как ты велел, а казаки сейчас струги в порт перегоняют.
— Ну и славно. Я, собственно, для чего тебя позвал. Вот этот поганец, что перед нами сидит и своими буркалами нас испепелить пытается, большая шишка в казначействе. Есть у меня к нему вопросы, но сам он говорить не хочет, а Федор предупредил, что сердце у него слабое, поэтому может помереть раньше, чем все скажет. Помнишь о нашем разговоре?
— Помню.
— Здесь твой дар нужен, Ваня. По-другому никак не получается. Федору я уже объяснил, что от него требуется. Не волнуйся, он язык за зубами держать умеет. Я тоже. А этот сын Аллаха после разговора с нами уже никому ничего не расскажет. Разве что Аллаху. Но скорее — шайтану. Сумеешь?
— Сумею. Только пусть Федор делает только то, что я скажу, и не больше. А то еще и взаправду окочурится.
— Федор, слыхал?
— Слыхал, атаман! Не сумлевайся, ничего лишнего не сделаю. Пока все не расскажет, жить будет, сердешный. А потом — как велишь.
— Тогда начинайте. Командуй, Ваня, что делать надобно. А я его поспрошаю.
К чести Федора, он сразу же понял, что именно от него нужно, поэтому действовал наиболее щадящими методами, но этого оказалось достаточно по заявлению Ивана. Сам же Иван вопросов не задавал, а выступал в качестве толмача, поскольку атаман знал язык недостаточно хорошо, чтобы понять все мелкие подробности. И буквально сразу пленник «запел». Да так «запел», что все удивились полученной информации. Особенно Федор, имевший в этом деле огромный опыт, и не ожидавший такого эффекта. А поведал пленный очень много интересного. Например, о припрятанной казне в местах, на которые бы никто и не подумал. То, что казаки сумели найти, было сделано именно для этих целей, чтобы «казну» нашли относительно легко и быстро, да этим и удовлетворились. Хотя на деле там была едва ли десятая часть всех ценностей. Предыдущий визит запорожцев Петра Сагайдачного в Кафу многому научил турок и татар, поэтому они заранее предприняли ряд мер, чтобы снизить возможные потери. Рассказал дефтердар также и о том, что охрану казначейства в Кафе местным уже не доверяют, для этого присланы янычары из Истанбула. В настоящий момент в хранилищах скопилось много ценностей, Готова была также к отправке партия денег в Истанбул в казначейство и караван в Бахчисарай. Рассказал о многих состоятельных жителях Кафы и о роде их занятий. Рассказал во всех подробностях структуру сбора налогов и отправки собранных денег. Прочие сведения хоть и были интересны сами по себе, но воспользоваться ими в данный момент не представлялось возможным. Не устраивать же, в самом деле, сейчас поход на Бахчисарай, когда захвачены такие трофеи, и освобождены тысячи невольников, сковывающие казаков по рукам и ногам. Подождет Бахчисарай до лучших времен, никуда не денется. Когда из пленного чиновника уже ничего выжать было нельзя, и он не мог сказать ничего нового, атаман махнул рукой, велев Федору заканчивать. После чего кат, молчавший в течение всего допроса, с удивлением глянул на Ивана.
— Ну, Ваня, много чего в Разбойном повидал… Но такого… Никто ничего подобного не припомнит. Как тебе это удается? Научишь?
— Это дар божий, Федор. Научиться этому нельзя. Либо есть, либо нет.
— Жаль. Таким способностям любой кат позавидует. Атаман, а зачем Ване к туркам в тыл ходить? Давай, мы вместе с ним работать будем?
— Федор, ты у меня хлопца к себе не сманивай. Знаю, что ты и так хороший кат. А коли нужна будет его помощь — всегда позовем. И чем меньше об этом будут знать, тем лучше. И заруби себе на носу. Если кто будет спрашивать, зачем сейчас Ивана позвали, то говори, что как толмача, и не более. То, что он хороший толмач, об этом и так все знают. А вот обо всем прочем — нет. И о чем мы тут беседовали тоже никому не слова! Уразумел?
— Уразумел, атаман. Тому, кто в Разбойном служил, об этом напоминать не надобно.
— Вот и ладно! Пойдем теперь со всеми турецко-татарскими захоронками разбираться. Ишь, чего удумали, поганцы! А ты, Ваня, давай-ка обратно к своим лазутчикам. Они уже в порту должны быть. Платок с лица не снимай, и в город больше не ходи. Не надо, чтобы тебя здесь лишний раз видели.
— А по дороге зайти кое-куда можно?
— Куда это ты собрался?
— В дом купца Ибрагима, где я побывал. Разузнал, где он свою кубышку держит, но самому было лезть некогда. Боюсь, что без меня казаки не найдут.
— Вот как?! То дело! Но только один никуда не лезь, я тебе казаков дам. Покажешь на месте, что к чему…
Вскоре два десятка казаков выехали со двора дефтердара, и направились к дому безвременно почившего работорговца. Иван показывал дорогу, а сам думал, правильно ли поступает? Он не сказал атаману всего, что узнал. Поскольку атаман об этом просто не спрашивал, его интересовали финансовые дела. А знал дефтердар очень много. Но искажать перевод его слов и слов атамана, а также добавлять что-то от себя, не сказанное ими, было нельзя, поскольку атаман сразу бы заподозрил неладное. Худо-бедно он язык все же знал.
Но что же дальше? Пока удается скрывать способность заглянуть в человеческую душу и узнать все, скрытое там, он может чувствовать себя относительно спокойно. Но вот как теперь передать атаману полученные сведения? Дефтердар уже отправился к Аллаху, или шайтану, что не суть важно, поэтому сослаться на него не получится. Но с другой стороны, и воспользоваться этими сведениями можно лишь в том случае, если затевать игры в самом Константинополе. Но была одна интересная вещь, которая заставила Ивана действовать. Дефтердар недавно побывал на приеме у коменданта Кафы, и встретил там какого-то важного турка, причем на турка не очень похожего, хоть и одетого в богатую турецкую одежду. Сам по себе факт ничего не значащий. На территории Османской империи жило много народностей, и далеко не все подданные турецкого султана, в том числе и чиновники высокого ранга, были османами. Греков, армян и прочих инородцев тоже хватало. Но вот то, что на руке у этого турка был точно такой же перстень, какой он снял с Ибрагима, заинтересовало Ивана очень сильно. Был ли это тот самый перстень, или его точная копия, оставалось неясным. Может быть это простая случайность, и гость либо продал, либо подарил этот перстень Ибрагиму. Ведь они вполне могли встретиться с ним по делам. Но вот появление двух таких предметов явно штучного исполнения в одном месте и в одно время, когда война с татарами фактически не прекращается, наводит на интересные мысли. Коменданта Кафы об этом уже не спросить — он погиб в бою. От Ибрагима вообще не удалось ничего узнать. Так что возможно, это и не случайность. А одинаковые перстни — своего рода знак. Что же за тайные дела здесь творятся? Однако, есть возможность прояснить эту загадку, совместив приятное с полезным. Ведь про кубышку Ибрагима тоже забывать не следует! Тряхнуть его запасы, а заодно попытаться выяснить, что это за важные гости в Кафе под видом турок появляются, да еще и не к кому-нибудь, а к коменданту? Сам Ибрагим уже ничего не скажет, но ведь жен, наложниц, слуг, в том числе и рабов, в его доме много. И далеко не все опечалены его внезапной кончиной. Может быть кто-то что-то и знает.
