.17.
Пришел февраль. В один из дождливых дней, которые иногда случаются в Петербурге в эту пору года, утром, когда они уже собирались вставать, Аня прошептала:
— Сергей, я должна тебе сказать что-то очень-очень важное.
— Моя дорогая, для меня важное все, что ты мне говоришь.
Она шутливо толкнула его локтем:
— Это важнее. Ты слушаешь? В самом деле слушаешь?
Он повернулся к ней, сквозь сон припоминая, что вчера, после работы, руки так и не дошли починить раковину на кухне.
— А что, разве такое когда было, чтобы я тебя не... Но она не дала ему договорить, прижав палец к его губам.
— Внутри меня началась новая жизнь. Я чувствую, что ношу ребенка.
Сергею показалось, что он ослышался. Для него это было так же неожиданно, как если бы Аня заявила, что может летать по воздуху.
— Ребенок? — переспросил он. — То есть наш с тобой ребенок?
Аня только засмеялась в ответ.
— Не припоминаю, чтобы кто-то еще принимал в этом участие!
— Когда ты это поняла?
— Я начала догадываться еще в январе, но решила пока не говорить... Мало ли что. Все произошло вскоре после того, как мы поженились. Может, даже в нашу первую ночь, — сказала она.
Потрясенный ее словами, он потянулся к ней, прикоснулся пальцами к ее животу.
— А он шевелится? Можно, я послушаю, как он шевелится?
Аня в притворном ужасе закатила глаза.
— Ах, Сергей Сергеевич, вы себя считаете таким умным, а на самом деле такой глупый! Дайте нам еще несколько месяцев, и тогда мы начнем брыкаться, как наш папочка... А пока... Пока что он не больше твоего кулака, вот так-то.
— Хм... ты сказала, он? Аня наморщила лоб.
— А что, чем тебе мальчик...
— Да будет мальчик! — торжественно объявил Сергей, стараясь отогнать от себя мысль, каково ему придется в роли отца семейства. — Начнем с мальчика, а потом... потом... А твоя мама уже знает?
— Само собой — нет! Кто, по-твоему, о таком должен узнавать первым?
— Нужно и ей, и Андрею немедленно сообщить об этом. И о том, что наш сын должен родиться в Америке!
Аня прижалась к нему.
— Да, в Америке...
— Хорошо бы, если б это и в самом деле оказался мальчик. Я займусь его воспитанием, научу его всему, что знаю сам... Как выживать в дикой природе...
Аня тихонько засмеялась:
— Сергей, давай не будем бежать впереди паровоза. Не успело дитя родиться, а мы уже для него все распланировали. Вот представь себе, что это будет не он, а она?
Но его глаза еще больше расширились, когда он представил себе эту возможность:
— Дочь? Да еще такая грациозная, как ее мать? Тогда она точно будет балериной!
Аня с замиранием сердца слушала его. Она вся светилась от счастья:
— Сергей, а еще говорят, что чудес не бывает. Четыре месяца тому ты даже не знал, что я жива. А сейчас ты уже в своих планах видишь нашу дочь примой в Мариинском...
— Аня, — мягко перебил он ее. — Не будет никакого Мариинского — наша дочь вырастет в Америке...
— Конечно, Сергей, конечно. Это так, просто к слову пришлось. А в Америке, кстати, — там есть балет?
— Надо думать, есть. А еще горячая вода на кухне и туалет в квартире...
— Неужели мы скажем «прощай» походам за водой к колонке на углу? И больше не придется вниз по лестнице идти в туалет? Или греть воду на примусе, чтобы принять ванну? — спросила Аня. — Если так, то я готова хоть сейчас плыть за море! О Сергей, если это сон, то я не хочу просыпаться!
Он обнял Аню так нежно, что она засмеялась счастливым смехом:
— Можешь обнять меня сильнее, я не сломаюсь, — сказала она, крепко сжав его в объятиях прежде чем выскользнуть из постели.
Они сговорились, что Валерии обо всем расскажут только тогда, когда Сергей вернется с работы и они все соберутся вместе за обеденным столом.
Этим вечером, когда Валерия и Аня подавали на стол, Сергей сидел молча, но с такой счастливой улыбкой, что Андрей наконец не выдержал:
— Что-то ты сияешь сегодня, словно новый медный грошик! Случилось что-то хорошее? А ну давай, выкладывай!
Валерия, которая уже обо всем успела догадаться по Аниному выражению лица, затаив дыхание, ждала, чтобы они сами подтвердили ее догадки.
Услышав новость, она, не в силах сдержать чувств, выбежала на кухню.
Сергей непонимающими глазами посмотрел на Аню. Она тут же бросилась вслед за матерью. Вскоре она вышла к мужчинам со счастливой улыбкой и, смахнув нечаянную слезу, объяснила:
— Не волнуйтесь. Мама просто не хотела, чтобы мы
видели слезы на ее глазах, пусть даже слезы радости. Она взялась готовить для нас медовый пирог — отпразднуем прямо сейчас.
С наступлением весны Сергей и Аня стали совершать прогулки на свежем воздухе, насколько позволяло ее положение. В первые недели ее беременность протекала тяжело, но на пятом месяце Анино здоровье значительно улучшилось. По воскресеньям они подолгу прогуливались, обсуждая свои планы на будущее.
В последнее воскресенье мая, когда Аня была на шестом месяце, Сергей в первый раз вывез ее на подаренной двуколке на тот луг, где он нашел дедовские часы.
Прогуливаясь по краю лужка в тени деревьев, Сергей то и дело озабоченно поглядывал на Аню, не устала ли она. Но его тревоги были напрасны — Аня блаженствовала на вольной природе, показывала ему птичек и даже, восхищенно ахнув, схватила его за руку, когда среди листвы на какое-то мгновение показались олениха с олененком.
Их ноги утопали в мягкой летней траве, что колыхалась под теплым летним ветерком, а красные, желтые и пурпурные цветочки не могли не радовать глаз.
— Здесь так красиво, — сказала Аня. — Давай, Сережа, здесь постелим покрывало и устроим пикник. Нам все равно не найти лучшего места.
Так они и сделали — расстелили покрывало, выложили продукты из корзинки, а когда наелись досыта, то решили не спешить с возвращением и остаток дня провести вдвоем. Если бы в этот день Сергей внезапно умер и оказался бы в раю, то он не заметил бы перемены — так ему было хорошо с Аней сейчас на этом лугу.
Единственное, что слегка подпортило ему настроение, так это облако на горизонте, напомнившее Сергею о всадниках, которые уже задерживали его здесь, почти год назад. Ему даже показалось, что он может различить на горизонте небольшой отряд всадников. Он присмотрелся получше, но всадники исчезли. Но то прежнее чувство беспокойства, что он испытал год назад, снова вернулось к нему, и он порадовался тому, что еще немного — и они уже будут на пути в Америку.
