Воин застыл. Словно молния вспыхнула у него в мозгу. Он осознал, какова природа ада — ее не нужно было искать где-то
вне. В эту самую минуту он сам был обитателем ада. Молодой самурай опустился на колени, положил меч рядом с собой и отвесил мастеру смиренный поклон: «Мастер, не знаю, как вас благодарить за тот необходимый урок, что вы мне только что преподали. Благодарю вас! Благодарю вас!»
Мастер дзэн улыбнулся в ответ, еще раз ткнул в него пальцем и сказал: «А вот так открываются врата рая».
«Может быть, тот самурай — это я и есть», — подумал Сергей, окапывая деревья в скитском саду.
На следующий день во время прогулки Сергей рассказал Серафиму историю своей жизни, от самых ранних дней, которые еще задержались в его памяти, до того времени, когда он прибыл на Валаам. Когда с рассказом было покончено, Серафим сказал:
— Твоя история, Сократес, только начинается. Ты запомни вот что: твое прошлое не определяет твое будущее — но ты, тем не менее, тащишь его за собой, как мешок с камнями.
— Ты хочешь сказать, что мне следует забыть о своем прошлом?
— Воспоминания — словно выцветшая картина. Некоторыми мы дорожим. Другие причиняют нам боль. Нет причины выбрасывать их все. Отложи в укромное место только те, что ты хотел бы сохранить, чтобы время от времени доставать их и любоваться. Прошлому не должно вторгаться в настоящее. Меня меньше волнует то, где ты был, чем то, куда тебе еще предстоит пойти.
— А куда меня зовет дорога? — спросил Сергей. — Может быть, тебе и это открыто?
Серафим только пристально посмотрел на него.
— Да, кое-что я действительно вижу... — наконец произнес он. — Но давай поговорим об этом в другой раз как-нибудь. Позволь мне еще раз напомнить тебе — нет такого места, которое можно было бы назвать «там». Куда бы ты ни шел, ты всегда будешь «здесь». Здесь — это все, что у тебя есть.
— Но даже здесь прошлое все равно остается частью меня.
— Это не более чем картины, о которых я тебе говорил, — повторил монах. — Пришло время тебе примириться с прошлым — так же, как и принять настоящее. Все, что было, — прошло. Все это лишь совершенная часть того, из чего складывается твоя жизнь...
— Совершенная? — слова старого монаха неожиданно разозлили Сергея. — Это ты про смерть моей жены и сына?
Серафим жестом остановил его.
— Возьми себя в руки. Ты понимаешь мои слова иначе, чем они были сказаны на другом уровне понимания. А я имею в виду высший смысл — все это было неизбежно, иначе мы бы с тобой не встретились. Это Творец зовет тебя вперед, к тому, что еще только ждет тебя в будущем.
— Как тебе может быть известно такое?
— Известно? — поднял брови Серафим. — Да мне не известно даже, встанет ли солнце завтра, проснусь ли я поутру. Мне не известно, дарует ли мне Господь мой следующий вздох. Поэтому я предпочитаю жить верой, а не знанием — и принимать все, что выпадает на мою долю, ожидаемое или нет, горькое или сладкое — все как одно, как дар Божий.
— И это тоже слова, Серафим. Что я, по-твоему, должен делать с ними?
— Ничего не делай. Оставь слова позади, когда пойдешь к месту внутри тебя, которое уже знает, что...
— Знает что именно?
— Что с каждым новым днем начинается новая жизнь. Что в каждый миг ты рождаешься заново. Это одно значение благодати, Сократес. Иногда все, что в твоих силах, — оставаться в осознании этого момента и делать лучшее, на что ты способен.
— Если послушать тебя, жизнь такая простая штука.
— Простая — да, но я не сказал, что легкая. И я могу тебе обещать — однажды наступит день, когда ты постигнешь ее во всей полноте и она будет такой ясной и простой, что тебе только и останется что рассмеяться от удовольствия. В моих силах пока что лишь заронить зерно. Все остальное — в руках Божьих.
Сергей задумался над смыслом Серафимовых слов, чувствуя, что они проникают в самую глубину его сознания. Но неожиданно у него появился еще один вопрос:
— Серафим... Тогда... Еще тогда, когда мы впервые встретились, — как ты мог так много знать обо мне?
Старый монах ответил не сразу. Наконец он нарушил молчание:
— Много лет назад, Сократес, еще до того, как я стал монахом, я был солдатом. Я сражался в самых ужасных боях и видел такое кровопролитие, какое и помыслить человеку не в силах. А потом... потом пришла другая скорбь...
И тогда я отправился на Восток в поисках смысла, и мира тоже. У меня почти не было надежды отыскать хоть что-то из этого. Я побывал во многих землях, узнал много путей, ведущих к Богу. Я узнал, что всякий путь хорош, если он ведет к возвышенной жизни. Я выбрал христианскую веру, но это не значит, что я отверг все те дары, что были получены мной, когда я знакомился с другими путями, различными тропами, что ведут к вершине одной горы...
Я обнаружил, что некоторые из этих даров всегда были со мной, но практика помогла мне открыть и взрастить их в себе. Один из таких даров — целительство. Даже мальчишкой я ощущал в себе энергию, пульсировавшую в моих ладонях. Я верю, что энергия исходит из духовного источника. Другой мой дар — видение... и
предвидение.Оно похоже на цветок, что раскрывает лепестки, когда на него падает луч света. И еще мне временами открывается, во снах или видениях, нечто о некоторых вещах, но никогда — всё обо всём.
— Знаешь, меня так часто поражала эта твоя способность...
— Чтобы понять ее, ты должен сам пережить нечто подобное. Когда ты открываешься для Бога, ты можешь знать всё, потому что ты и есть всё. Ты открываешь, что прошлое, настоящее и будущее — всё случается ни в какое иное время, как только сейчас. Вот так мне и удается временами видеть и знать.
— И ты видел то, что уготовано мне в моем будущем?
— Я вижу то, что
можетбыть, а не то, что
должнобыть. Поступки, что ты совершаешь сейчас, облекут в форму твое будущее. А быть ли ему хуже или лучше — это уже дело твоего
выбора.
— Но можешь ли ты мне хоть что-нибудь открыть из того, что ждет меня впереди?
Серафим умолк, задумавшись над Сергеевыми словами.
— От каждого духовного дара неотделима и ответственность за него. Мои видения даны мне для того, чтобы я помогал советом, а не предсказанием. Если я расскажу тебе о том, что видел, это может укрепить тебя или же ослабить — а я не настолько мудр, чтобы знать это в точности.
В любом случае, я не хочу идти наперекор твоей свободной воле. Ты пришел на эту землю не для того, чтобы всецело полагаться на меня. Полагайся на себя, верь в себя, иди своим путем. Что, если бы я увидел, как ты расправляешься со своими врагами, в тот самый день, когда ты только ступил на этот остров? Захотел бы ты посвятить все эти годы тренировкам? И если да — то благодаря моему видению или вопреки ему? А что, если бы я увидел тебя поверженным? Это заставило бы тебя отказаться от своего намерения?
