— Эти камни и есть твое настоящее наследство, Сергей. И ты не можешь себе представить, с каким удовольствием мы передаем их тебе.
Андрей посмотрел на мать, на Катю и произнес, преодолевая неловкость:
— Должен тебе сказать, Сергей, что мы все эти годы не прикасались к ним, но потом... Прошло столько лет, а мы даже не знали, жив ли ты... Так что мы продали два самых маленьких камешка, чтобы у меня была возможность начать собственное дело. Ну... на первоначальные расходы. Теперь у нас достаточно денег, и я могу тебе все возместить...
Сергей поднял руку, чтобы остановить его.
— Прошу тебя. Не надо об этом.
Андрей только покачал головой, но тут вмешалась Валерия:
—Сергей, мой сын слишком горд, чтобы просить. Но если бы ты мог подарить еще пару камней, ведь мы ожидаем прибавление в семействе...
— Договорились, — сказал Сергей.
Валерия принесла маленький бархатный мешочек, который она сшила сама, и высыпала драгоценности на стол. Полуденное солнце отражалось в их гранях, заставляя одни из них светиться прозрачным зеленым светом, другие насыщенным красным, а прозрачные бриллианты отбрасывали радуги.
Зная, что Андрей взял в свое время только два самых маленьких камня, Сергей выбрал пару камней покрупнее размером и подвинул их к Андрею, затем еще два камня.
— Это для твоей семьи.
И на том они окончательно порешили.
Валерия ссыпала оставшиеся восемнадцать камней назад в бархатный мешочек и положила их перед Сергеем, который спросил ее:
— Сколько они вообще, по-вашему, могут стоить?
— Мы продали те два камня ювелиру Яблоновичу, другу твоего деда, которому он во всем доверял, — ответил Андрей, — и он дал нам тысячу шестьсот рублей за один камень и две тысячи за другой. А ведь то были самые маленькие из всех. Остальные камни он оценил — я помню это как сейчас.
Когда я спросил его, сколько за эти камни можно взять денег, Яблонович вынул лупу из кармана жилетки, вставил ее в глаз и осмотрел все камни один за другим — вертел их, обнюхивал со всех сторон, взвешивал, и затем сказал: «Я не могу сказать вам, сколько за них дадут — это должен решать сам покупатель. Но могу сказать, какова их рыночная стоимость. Лучше я вам вот как это растолкую: сегодня вы можете купить прекрасный обед в хорошем заведении за двадцать копеек. За этот камень, — сказал он, показывая на самый маленький рубин, — вы можете столоваться трижды в день несколько лет кряду. А вот этот камень, — он взял двумя пальцами изумруд, — потянет на большее. Что же касается камней-александритов, то они куда дороже бриллиантов, так что если вы не настроены роскошествовать, а жить себе, как люди живут, то их вам хватит, хоть здесь, хоть в Америке, до конца ваших дней».
— Так что ты богач, Сергей, — закончил рассказ Андрей.
Когда Валерия и Катя унесли тарелки на кухню, Андрей отвел Сергея в сторону и сказал уже серьезным тоном.
— Возможно, сейчас не самое подходящее время, но… ты можешь мне рассказать, как все на самом деле произошло... там, в тот день... на лугу?... Мне все эти годы хотелось узнать... если это не причинит слишком сильном боли...
— Это всегда будет причинять боль… — ответил Сергей. — Но ты имеешь право узнать, как все было. — И он рассказал Андрею, как умерла его сестра и что Закольев сделал после того. Увидев, как побледнело лицо Андрея, он пожалел, что не опустил подробностей.
— Что ж, хорошо, что рассказал, — наконец промолвил Андрей, не поднимая глаз. — А то бы так жизнь прожил и не узнал… — Он взглянул на Сергея и добавил: — Матери, конечно, тоже придется однажды рассказать... только без подробностей, конечно...
Сергей только кивнул.
Когда Катя вернулась, они с Андреем ушли к себе, оставив Сергея в распоряжении Валерии. Они провели вместе весь вечер, словно стараясь наговориться за все те годы, что разделяли их.
.40.
На следующий день Сергей взял с собой Валерию и Андрея, чтобы показать им то место, где была Анина могила. Они тихонько присели рядом с могильным холмиком и так и сидели в молчании, каждый наедине со своими мыслями. Только весенний ветер тихо нес облака по небу, и, словно ветер, менялись их чувства.
Для Сергея Аня по-прежнему была так близка, что он видел ее перед собой, стоило лишь закрыть глаза. Он видел ее такой, какой она была тогда и какой навсегда осталась в его памяти, вечно молодой. Он слышал ее голос, слышал ее звонкий смех. Она словно касалась его сейчас. И он знал, что она с ним неотлучно, пока он жив, — чтобы снова соединиться, когда эта земная жизнь будет для него закончена.
Почти всю дорогу назад в город они промолчали, только Валерия положила на Сергееву ладонь свою — затем прошептала что-то так тихо, что он едва разобрал ее слова:
— Ах, бедные младенцы...
— Что? — переспросил он. — Что ты говоришь, мама? Она ответила задумчивым и печальным голосом:
— Я никак не могу перестать думать о наших младенцах... умерли со своей матерью, еще не успев родиться... каково им теперь лежать там, на лугу...
— Младенцы? — не дал ей договорить Сергей. — Ты о чем?..
— А разве?.. Разве ты не знаешь? Я думала, что тебе было известно... Прости, Сергей, я не хотела...
— Валерия, немедленно расскажи мне все!
— Аня поделилась со мной... по секрету. Понимаешь, она хотела тебя уберечь от разочарования, если вдруг повитуха ошиблась. Та женщина была уверена, что Аня носит двойню. Я знала, что она собиралась и тебе об этом рассказать... Я была уверена, что ты знаешь...
Но Сергей смотрел на нее невидящим взглядом. Младенцы. Две жизни были в Анином чреве. Мысленно Сергей метнулся в прошлое, стараясь увязать воедино слова и образы: вот
Валерия, она что-то говорит по поводу Аниного большого живота, вот Аня шутит: «Так брыкаются, наверное, пляшут там сейчас у меня внутри». Затем ужасная картина, разверстая кровавая рана и...
Сергей видел смерть одного ребенка, затем его ударили, и он потерял сознание. Нашел
онтоже только
одного... если быбыл второй ребенок, он бы увидел его...
Но не только он. Дмитрий Закольев тоже.
В единый миг перед Сергеем открылась ужасная и все же удивительная весть: еще один ребенок, мальчик-близнец, мог остаться в живых. И где-то живет... все эти годы... на глазах Закольева, у него под рукой. И хотя это нельзя было утверждать с уверенностью, но оставалась возможность — и даже уверенность, — что у них был второй ребенок, мальчик, который мог остаться в живых.
Эти откровения открылись перед ним в несколько ударов сердца. Валерия была убеждена, что оба ребенка умерли с их матерью. Он не станет ее разубеждать — до той поры, пока не найдет сына и не приведет его с собой, к ним домой.
