.45.
Ранним утром, едва только рассвело, в закольевском лагере ни с того ни с сего злобно залаяли собаки. Неожиданно из леса выбежал незнакомец — почти голый, в изодранных лохмотьях, он изрыгал проклятия, бешено размахивая в воздухе саблей. Длинные спутанные волосы и борода сбились комками, словно это был не человек, а порождение лесной чащобы. Одна из рычавших собак не решалась броситься на незнакомца, другая, попытавшаяся хватануть его за ногу, в мгновение ока осталась без головы.
И Закольев, и остальные мужчины в этот момент были на вылазке, а почти вся лагерная молодежь, включая Константина, ушла в лес собирать хворост. Охранять лагерь остался один только старик Егорыч.
Увидев чужака, который продолжал угрожающе махать саблей, кто-то из детей заревел и с плачем пустился наутек. Павлина выглянула из дверей своей избы как раз в тот момент, когда показался и Егорыч, который вышел узнать, что стряслось.
И Егорыч, и Павлина увидели чужака почти одновременно, но оба они были слишком далеко, чтобы прийти на выручку Шуре, которая неожиданно для себя столкнулась с чужаком нос к носу. Она в этот час по обыкновению ходила к реке, и завидев того, даже выпустила коромысло из рук. Вздрогнув от неожиданности, пришелец, не раздумывая, полоснул Шуру саблей, едва не сняв ей голову с плеч. Взбешенный Егорыч бросился, чтобы скрутить незваного гостя, но сделал роковую ошибку. Он решил, что перед ним один из тех дурачков-бродяг, которых в те времена немало ходило по проселочным дорогам. С устрашающим ревом, надеясь взять его на испуг, не ожидавший подвоха Егорыч двинулся прямо на пришельца.
Но когда Егорыч приблизился, человек неожиданно сделал выпад, и сабля, блеснув сверкающей дугой, пронзила сердце старого Медведя — наставника Павлины. Пошатнувшись, он еще успел удивленно посмотреть на безумца, но свет померк в его глазах, и он рухнул на землю.
Потрясенная Павлина застыла в дверях. Поначалу ей показалось, что этот незнакомец с безумными глазами и есть тот
зверюга, Сергей Иванов, которого так боялся ее отец. Но она быстро поняла, что этот бородатый, обросший волосами, бормотавший какую-то невнятицу человек — скорее всего, одержимый, решивший убивать все и вся. Нужно было срочно увести подальше от него женщин и детей...
Она не помнила, что произошло потом, но Оксана, которая перепуганно выглядывала в щелку в дверях, все видела и все потом рассказала.
Спустя несколько минут вернулась молодежь с охапками дров. Когда они увидели тела Шуры и Егорыча и еще незнакомца, который неподвижно, лицом вниз, лежал на земле, они бросили сучья и кинулись выяснять, что произошло. Константин первым оказался рядом с Павлиной — та, прислонившись к стене, плакала навзрыд. Константин присел рядом с ней, обнял за плечи и прижал к себе.
Еще не успело стемнеть, как в лагерь вернулись Дмитрий Закольев, Королёв с остальными — но не все. Как только атаман увидел трупы Егорыча, Шуры и лежавшего поодаль мертвого незнакомца, он закричал:
— Что произошло? Где Павлина?
— Я все видела своими глазами, атаман, — выпалила Оксана. — Это чокнутый, он утром ворвался в поселок. — Но Закольев, соскочивший с лошади, лишь остервенело тряс ее за плечи с криком: «Где Павлина?» — и перепуганная Оксана затараторила еще быстрее, словно испугавшись за свою жизнь. — После того как он убил Шуру, он замахнулся саблей и убил старого Егорыча... но Павлина спасла всех нас! Она подошла к этому дикарю и подняла руку, словно хотела сказать «А ну стой!» — а тот вытащил саблю из тела Егорыча и с криком — совсем ненормальный, я вам говорю! — кинулся на Павлину. И, представляете, ни разу не попал! — так быстро она двигалась. То она перед ним, то, глядишь, уже сбоку, так что тот махал-махал саблей, а попасть — не попал. А она — лупцевала его, лупцевала, пока тот не упал и не сдох, вот!
Закольев рукавом утер пот со лба — он уже начинал успокаиваться. Не выпуская Оксану из рук, он мягко сказал:
— Оксана, последний раз спрашиваю — где Павлина?
Она указала в сторону атаманова жилища:
— Кажись... Константин повел ее в вашу избу, атаман...
Закольев оттолкнул Оксану и со всех ног бросился в избу.
Но Константина и след простыл. Павлина упросила его уйти в тот самый миг, когда они услышали стук копыт. Когда Закольев нашел ее, она сидела одна, все еще в полумраке, глядя в никуда. Она отомстила за смерть Шуры, которая вынянчила ее, и за смерть близкого человека, который учил ее всему лучшему, что только знал сам. Как, оказывается, легко было отобрать жизнь у человека — ужасающе легко, а ведь ей самой, казнила она себя, хотелось убить того человека. Но не только в его смерти было дело... еще и в том, что он успел сказать...
Поначалу он кричал что-то невразумительное, из чего она не могла разобрать и слова, но потом наконец она поняла — он говорил не по-русски. Поняла тогда, когда он наконец взвыл: «Убийцы!.. вы убили мою жену... моих детей!.. За что — только за то, что мы евреи?» На его глазах блестели слезы. Тут- то Павлина поняла, что это не дурачок, который где-то раздобыл саблю и случайно набрел на их лагерь. Он искал их, и на свою беду нашел. Он продолжал кричать что-то, но Павлина больше его не понимала, да и не хотела понимать. Уже по одному его голосу было ясно, что он говорит правду.
Слова безумца открыли наконец Павлине все то, чего она так долго не хотела замечать, о чем не позволяла себе задуматься. Теперь она знала, откуда в их поселке берутся лошади, овцы, одежда, утварь, книги, да и много чего еще. И еще она поняла, что они были за люди...
И в этот миг в избу с перепутанным лицом влетел Закольев:
— Павлина... дочка... с тобой все в порядке? Она ответила медленно, с безразличием в голосе:
— Я в порядке, не ранена, если именно это тебя интересует.
Она подняла глаза и впервые заметила то, чего не замечали ее прежде детские глаза, — отец осунулся, спал с лица, его глаза были затравленные и холодные, как у того сумасшедшего. Нет, куда холоднее.
Закольев же, не почувствовав того, что творится с его дочерью, облегченно вздохнул:
— Ну, хорошо, раз так. Ты была молодцом, справилась как надо — Оксана мне все рассказала. Так что еще немного — и ты будешь готова.
Он протянул руку, чтобы погладить ее волосы, но Павлина отодвинулась в сторону.
Он сделал вид, что не заметил ее жеста.
— Отдохни, — сказал он. — А завтра я найду тебе нового наставника.
Глядя себе под ноги, Павлина ответила все так же безразлично:
— Ты же не думаешь, в самом деле, что мне и дальше необходимо тренироваться?
Не дождавшись ответа, она подняла голову, но увидела, что в дверях пусто.
Закольеву необходимо было в этот момент обмыться в реке, чтобы соскрести грязь со своего тела и очистить разум. После он постарается уснуть. Он жалел о потере Егорыча и Шуры. Они оба были полезны и могли еще пригодиться. Но при мысли, что их лагерь в конце концов обнаружили, он в бешенстве заскрежетал зубами. И все же этот странный поворот судьбы оказался не без пользы. Его дочь-таки прошла проверку в поединке не на жизнь, а на смерть. Так что все к лучшему, твердил он себе, все получилось как нельзя лучше.
