— Знакомы, что ли? — уточнил Сивицкий.
— Ну, да… В самолете познакомились…
Вашингтон, округ Колумбия. Капитолий. 14 сентября 1988 года
Американская система власти — у неподготовленного к такому человека вызывает оторопь. А, к примеру, у советского функционера из аппарата ЦК, вздумай он с ней ознакомиться, она вызвала недоуменный вопрос — а как это вообще все работает? Как может работать система, в которой нет единого центра власти, в котором различные группы интересов пытаются отстоять свои, часто диаметрально противоположные интересы, когда законодательная власть может работать не просто без учета интереса власти исполнительной, а в прямо противоположном направлении. Тем не менее — система работала и позволяла чего-то добиваться…
Никакой рабочий день в Капитолии — не похож на предыдущие, каждый день жизнь подкидывает все новые и новые порции дерьма на вентилятор. В рабочие дни Капитолий похож на разбуженный улей, где в столкновении интересов — рождается нечто напоминающее политику страны.
Работа сенатора в Капитолии совсем не похожа на жизнь… скажем, народного депутата СССР. Народный депутат СССР — это машина для голосования, практически вся работа его заключается в поднимании руки с мандатом… ну и выступает он иногда. Полностью загруженный конгрессмен тратит на заседания в нижней палате всего около двадцати процентов рабочего времени.
Основная работа происходит в комитетах. Каждый конгрессмен входит в несколько тематических комитетов, кроме того, он может состоять в еще в комитетах ad hoc
[36], следственных комиссиях, а так же выезжать в командировки, по поручению партии или самого Конгресса. По итогам командировок он готовит обзор, в комиссиях предварительно рассматриваются те вопросы, которые будут поставлены или не поставлены на голосование.
Но силу конгрессмена определяет его аппарат.
В аппарате каждого конгрессмена состоит несколько категорий сотрудников. Часть — это личные помощники, организующие встречи, движение бумаг в офисе и просто поящие конгрессмена кофе. Есть специальные помощники — люди, сведущие в какой-то проблематике и нанимаемые либо ad hoc, либо на время, скажем, службы конгрессмена в таком то комитете. Есть помощники — обозреватели, корреспонденты — по поручению конгрессмена они выезжают на место, встречаются с людьми, собирают информацию — то есть система сбора и оценки информации в Конгрессе США намного сложнее, чем скажем в Верховном Совете СССР и полностью взять ее под контроль невозможно. Наконец, есть следователи — люди, которые занимаются разбирательством по делам, относящимся к категории уголовных. А Конгресс — имеет право при необходимости брать на себя функции суда
[37].
Лишь небольшая часть аппарата каждого конгрессмена оплачивается из бюджета. Большую часть он оплачивает либо из своего кармана (а есть конгрессмены — миллионеры или даже мультимиллионеры), либо ему платит партия, либо лоббисты. Вот об этих лоббистах надо поговорить подробнее.
Между лоббизмом и коррупцией существует очень тонкая грань. Не каждый может ее уловить, но она есть. Коррупция — это акт покупки голосов — приходит человек, выписывает чек и предлагает голосовать по такому то законопроекту так то. Безусловно, наказуемое по закону деяние. Лоббизм — более тонкий акт действия, лоббист старается убедить конгрессмена в своей правоте. Для чего — он предоставляет ему доклады, оплачивает ему помощников, которые подыскивают материалы по теме, вывозит на места, организовывает встречи с заинтересованными лицами. Конечно — если быть до конца честными, надо сказать, что встречи с заинтересованными людьми происходят часто в Атлантик-Сити или в Лас-Вегасе в дорогущих отелях, а договоренность часто включает в себя пожертвования заинтересованных бизнесменов в предвыборный фонд того или иного конгрессмена. Мир не совершенен и никогда не будет совершенен — но нельзя не признать, что лоббизм имеет и положительные стороны.
Так вот, в среду, 14 сентября 1988 года, в одном из кабинетов Капитолия, крепко задумавшись, сидел человек.
Это был большой, высокий, и крепкий мужчина лет сорока, на нем была белая рубашка с закатанными рукавами, брюки и подтяжки, брюки были немного запачканы — но это потому, что у него сейчас не было постоянной женщины, а сам он не любил и не умел ухаживать за собой. Перед этим мужчиной на столе лежал совершенно секретный аналитический доклад Пентагона, который ему привезли друзья, а поверх доклада стояла тарелка с двумя бутербродами с кошерной пастрами, которую ему прислали друзья-евреи из Нью-Йорка. Если выдвинуть верхний ящик стола — то там была початая бутылка водки, которой на сегодня должно было хватить а на завтра — уже нет. Но пока — этот человек с утра не выпил ни единого глотка спиртного, хотя очень хотелось. Он был в глубоком раздумье и сильно расстроен.
Позачера — он узнал то, что не должен был знать, информацию о жуткой перестрелке на советско-финской границе и гибели двух десятков американских солдат в ней. Это был вполне приемлемый casus belli — но сегодня утром ему позвонил, подняв его с постели председатель комитета по делам разведки, в который этот конгрессмен входил. И сказал, что комитет по делам разведки не будет ставить этот вопрос на повестку дня, не будет никого вызывать и заслушивать. Председатель комитета был республиканцем, и это значило, что на него сильно надавили из Белого дома. Сейчас — никто не хотел связываться с русскими.
Чертовы трусы!
В углу — работал включенный на минимальный звук телефон. На нем — CNN показывала заимствованный в ВВС репортаж с жуткими кадрами из Еревана. Горящий аэропорт, пожарные команды, следы чудовищных разрушений. Больница, вооруженные автоматами люди на каждом шагу, вице-президент на белой, старинного вида койке, заправленной белыми простынями — улыбается и машет рукой. К нему не пускают, съемка идет через стекло, снова вооруженные люди.
Ублюдки… Они похитили нашего вице-президента, а теперь добренькими прикидываются, твари…
Для конгрессмена от штата Техас Чарльза Уилсона, бывшего морского офицера и агрессивного русофоба — смотреть на подобное было невыносимо. Русофобия составляла самую суть его натуры, он ненавидел русских всеми фибрами своей души — и от увиденного ему захотелось запустить тарелкой с бутербродами в экран телевизора, чтобы эта надменная сука на экране наконец заткнулась.
Но он знал, что разбитый телевизор ничего не изменит.
Конгрессмен открыл ящик стола и задумчиво посмотрел на ждущую его решения бутылку.
В этот момент, в дверь постучали.
