— Кто там? — рявкнул конгрессмен. Он славился своим беззлобным нравом — но последние неудачи в Афганистане, когда коммунисты сбросили на лагеря беженцев две атомные бомбы, а Америка просто подняла руки — сильно озлобили его.
В дверь просунулась Анита, его помощница, немного испуганная.
— Сэр… один человек прилетел из Лос-Анджелеса, чтобы с вами встретиться. Он настаивает на встрече сейчас…
Конгрессмен посмотрел на часы — и не смог вспомнить, на какой час назначено заседание комитета, которое он был обречен проиграть.
— Полчаса, сэр — напомнила Анита.
— Да… тогда пригласи его.
Человека, вошедшего к нему в кабинет — конгрессмен не знал. Хотя ему вдруг стало стыдно за свой внешний вид и за то, что в кабинете ощутимо попахивает спиртным. Этот человек был одет с иголочки, и буквально излучал уверенность.
— Мы знакомы? — спросил Уилсон.
— Полагаю, что нет, сэр — человек протянул визитку — Роберт Кардашьян.
— Вы из Лос-Анджелеса, как мне сказали?
— Совершенно верно.
— Проделали долгий путь — конгрессмен посмотрел на часы, что было несколько невежливо.
— Да… поэтому не будут отнимать у вас много времени. Вы славитесь тем, что помогаете угнетенным народам, тем, кто находится под пятой коммунистов…
Конгрессмен подозрительно посмотрел на визитера — но в его тоне не смог уловить ни капли злорадства. А злорадствовали сейчас многие.
Человек, национальность которого он так и не смог определить, вынул из своего портфеля папку средней толщины.
— Я армянин, господин конгрессмен. Мой народ уже много сот лет не знает свободы. До двадцатого века он находился под игом чуждых нам турков. Они хотели уничтожить весь наш народ, чтобы никто не смог рассказать об их злодеяниях. С тысяча девятьсот восемнадцатого года мой народ находится под пятой русских коммунистов. Когда мы говорим о том, что хотим свободы — они убивают нас. Вы знаете, что такое Нагорный Карабах?
Конгрессмен пожал плечами.
— Нет, где это?
— На Кавказе, мистер Уилсон. Не так далеко от Афганистана, того места, где вы пытались остановить русских.
Кардашьян похлопал рукой по папке.
— В Афганистане — русских можно было только остановить. С помощью того, что находится в этой папке — можно нанести очень серьезный, возможно даже смертельный удар коммунистической империи. Заставить ее отдать часть территории, что не было с семнадцатого года. Прочитайте эти материалы, мистер Уилсон. Внимательно прочитайте, а потом поговорим. Если вы хотите войти в историю как человек, уничтоживший Империю зла — нам с вами по пути.
— Э… а где вы остановились, мистер…
— Я сам вас найду. Не смею больше задерживать.
Когда за непонятным человеком закрылась дверь — Уилсон какое-то время просто смотрел на нее. Он благодарил Бога, что не успел причаститься, мозг его работал на полных оборотах.
Армяне!
Армянская лоббистская группировка входила в число трех наиболее сильных в Вашингтоне. Влияние этого народа на решения американских властей было просто поразительным.
Он никогда не слышал про советскую Армению. Никогда не слышал про то, что происходит в этой республике. Возможно — напрасно.
Его связи больше не работают. Все от него отвернулись. Просто потому, что он проиграл — в Америке не любят проигравших. Проигрыш — заразен. Теперь, с предложение армянской диаспоры — у него появится шанс снова войти в Большую Иру. И отомстить коммунистам…
И конгрессмен от второго избирательного округа штата Техас Чарльз Уилсон решительно подвинул лежащие на столе бумаги к себе.
* * *
Вторая встреча по этому поводу, окончательно укрепившая группу — состоялась вечером следующего дня в ресторане и танцевальном клубе Дно, в Вашингтоне. Клуб был скорее молодежным, чем политическим и принадлежал конгрессмену Уилсону. В задних комнатах помещения — были установлены большие джакузи, где конгрессмен нередко принимал ванны с симпатичными девушками, служащими Конгресса или теми, кого он подцепил здесь. Для члена комитета Конгресса по этике — принимать ванны с голыми девушками, пить не менее бутылки крепкого спиртного в день и употреблять наркотики — было не слишком то этично, но в ответ на вопросы репортеров конгрессмен улыбался обезоруживающей улыбкой и отвечал: знаете, что ребята. Если это комиссия Конгресса — то в ней должны быть представлены интересы всех групп населения, так ведь? Имелось в виду, что конгрессмен Уилсон представляет интересы пьяниц, наркоманов и развратников.
Специальный помощник директора ЦРУ Гас Авратакис подошел к конгрессмену, когда тот был уже навеселе — но держал себя в руках. Вместе с ним на сей раз была его постоянная девушка (насколько постоянной может быть девушка конгрессмена Уилсона), канадская королева красоты по имени Лиза. Лиза — это не Лайза, а Елизавета, она была русской. Точнее — украинкой, родом из семьи бендеровцев, вынужденных бежать в Канаду после отступления с Украины вермахта. В отличие от многих других сотрудников ЦРУ — Авратакис понимал разницу между русскими и украинцами, равно как он понимал и многое другое, о чем даже большая часть сотрудников ЦРУ, ведущих войну с коммунизмом из кабинетов в Лэнгли, не имела представления.
— Привет.
— Привет…
Авратакис решительно столкнул со стола недопитый стакан, и он с хрустом разбился.
— Извини.
— Эй!
Сотрудник ЦРУ проделал то же самое с бутылкой. Она не упала — но покатилась по полу, расплескивая благословенную коричневую жидкость.
— Дорогая, потанцуешь?
Лиза провела рукой по щеке конгрессмена и отправилась на танцплощадку.
— Черт бы тебя побрал, Гас… — устало сказал конгрессмен — как ты любишь обламывать людям кайф…
— Нет. Я просто люблю тебя, сукин ты сын и не позволю тебе загнуться от инфаркта.
Конгрессмен Уилсон был в сущности не таким уж плохим человеком. Просто не нашлось женщины, которая бы заботилась о нем — а он нуждался в заботе.
— Ладно, к делу. Что ты знаешь об армянах?
Сотрудник ЦРУ напряг память. Большая часть его жизненного опыта происходила из отрочества, когда он сопровождал отца по самым грязным забегаловкам и распивочным центральной части США — отец был оптовым торговцем алкоголем. Но ничего про армян он так вспомнить и не сумел — из чего следовало, что армяне не пьют.
— Одна из наций СССР. С сильным лобби здесь. Вроде как воздерживаются от пьянства. В отличие от тебя.
Конгрессмен с ликующим взглядом положил на стол папку.
— Теперь прочти это.
* * *
Через полчаса — Гас Авратакис сам заказал выпивку. Залпом опрокинул в себя целый стакан джинна. Ему надо было прийти в себя.
