— … его, после суда сюда привезли. Этапа ждать. Я тогда уже в оперчасти работал… вижу, парнишка дельный, хоть и злой. Говорю ему — работай честно, я записку в личное дело вложу. С учетом отсиженного — через год по УДО откинешься. А он глазами так — зырк-зырк. Говорит — милостей от меня не дождешься начальник. Я ему — дурак, каких милостей. Выйдешь, семью заведешь. А он — отправляй обратно в хату. Устал я… Вот и дождался…
Левинсон вздохнул.
— Дружинника того — потом шпана на ножи подняла, ни с того ни с сего. Карпет уже считай в черной масти был, в Белый Лебедь
[69] его перевели, как злостного. Потом и короновали.
Попов и сам кое-что знал о Карпете. Так получилось, что он фактически поднялся в высшую масть по результатам одно ходки — за то самое злополучное хулиганство. В зоне он сразу показал себя отрицательно настроенным. Бунт, потом еще один бунт, с захватом заложников, убийством контролера. Большую часть отсиженного разом срока он заработал уже по новой статье, очень тяжелой — дезорганизация работы ИТУ. Там санкция — вплоть до высшей меры. Перевели его в Белый Лебедь, там не только одни козырные сидели, были и шестерки, отпетые, правда. Многие там ломались — но только не Карпет. Из зоны он вышел козырным фраером, это последняя ступень перед вором. А через два года и покрестили
[70] — благо собрать нужные рекомендации для сидевшего в Белом Лебеде раз плюнуть…
Так и получилось, что после этой отсидки, которую он умудрился из трех лет превратить в семнадцать — Карпет в зону больше не вернулся…
— Злой, значит.
— Ох, злой. Но вот что — такого как Алексанян он бы не сделал. Нет!
И снова — косой взгляд в сторону. Что — мотаешь на ус, молодой?
— … воры, они такие же люди. Их хоть общество и отвергло, но такие же люди…
На столе загорелась лампочка…
— Ну, вот. Привели, вашего Алексаняна. Пойдемте, проведу, что ли…
* * *
У допросной — двое. Тюремные робы, резиновые дубинки. Понятно дело, особо опасный…
Еще один — в самой допросной, постоянно контролирует задержанного.
— Ну, что, Алексанян? — весело спросил Левинсон, крепко, по хозяйски заходя в камеру — говорить будешь, или как? Из Москвы вон приехали — тебя слушать…
Попов не спеша, разложил на столе документы. Достал из пакета дело. Не уголовное — а ДОР, дело оперативной разработки. Из которого ноги и росли…
— Наручники…
— Особо опасный… — замялся конвоир.
— Сними… — приказал Левинсон…
Щелкнула сталь…
— Выйдите все…
Левинсон показал конвоиру. Сам пошел из кабинета.
— Вы тоже, Дохоян.
Молодой — хотел что-то сказать. Но не сказал — вышел, аккуратно притворив дверь…
Алексанян. Агапет Варташесович. Тридцать восемь лет. Лидер террористической группы, обвиняется по семи статьям, по двум — санкция вплоть до смертной казни. Его то она и ждет, это ежу ясно.
Кровоподтеки на лице, запекшаяся кровь у носа…
— Вас били, Алексанян? — спросил Попов, преувеличенно внимательно просматривая ДОР.
Ответа нет.
— Если били, можете написать жалобу прокурору Армянской ССР. Могу передать, каждый день его вижу…
— А ты что, прокурор, что ли? — огрызнулся Алексанян?
— Да куда мне…
Молодой. Озлобленный. Жизнью недовольный. Шестерка. Но не козырь. Нет, не козырь. Так… если только козырек.
— Что вам инкриминируют, знаете?
Нет ответа.
— О санкциях по этим статьям знаете? За террористический акт — вплоть до высшей меры.
Ответа нет.
Попов с хрустом листанул дело.
— Работали в армянском цирке?
Ответа нет.
— Дело Затикяна
[71] помните?
Ответа нет.
— Как считаете — Затикян был виновен?
Ответа нет.
— Свои показания подтверждаете?
Ответа нет.
— В составе цирковой группы Росгосцирка сколько раз были во Франции?
Вопрос подозреваемого заинтересовал.
— Так в деле же есть.
— В деле много чего есть. Сколько?
— Четырежды.
— В Ливане были?
— Нет.
— В Афганистане?
— Нет.
Попов перелистнул еще несколько страниц.
— В разговоре с рабочим сцены Сарафяном вы заявили «Армения будет жить гораздо лучше, когда станет независимой». Вы подтверждаете свои слова?
Алексанян нагло зевнул.
— Нет.
— А почему же — нет? Можно будет во Францию ездить, деньги зарабатывать. Не так?
Нет ответа.
— Комитет КРУНК. Членский билет — Попов повернул дело, показал — ваш?
— Ну, раз написано, что мой — значит мой.
Сказав это — Алексанян снова зевнул.
— В КРУНКе так же думают, что Армении будет лучше без СССР.
— Не слышал.
Попов хлопнул папкой о стол.
— Не хотите? Как хотите. Тут, кстати, запрос пришел. Из прокуратуры Азербайджана. В прошлом году — неизвестными лицами была похищена и изнасилована неизвестная девочка, это произошло в районе Агдама. Вы там отдыхали?
— Когда? — встрепенулся Алексанян?
— Когда ее изнасиловали. Боюсь, вас придется этапировать в Агдам, чтобы провести необходимые проверочные действия. Конвой!
Проняло. Однозначно — проняло. Знает, гниденыш, что с ним сделают в азербайджанском изоляторе. Хорошо знает! Там КРУНКовских как раз очень любят…
— Да никого я не насиловал! Прав не имеешь, начальник!
Вошел конвой.
— Забирайте…
— Прав не имеешь, а…
Стоявший за спиной заключенного охранник хлестко ударил его дубинкой по шее.
— Встал!
— Стоп… — недовольно произнес Попов — это что такое? Вам кто разрешил так обращаться с человеком, вина которого не доказана а?
