— Он испугался. Увидел что-то в темноте и испугался. И убежал.
Рауль достал рацию выдвинул длинную антенну, начал о чем-то разговаривать по-французски. Разговор быстро закончился.
— Клауса надо подождать. Десять минут.
— Он ничего не видел?
— Нет. Я сказал ему, чтобы он был поосторожнее.
* * *
Клаус появился, как и было обещано, ровно через десять минут. Он был в каком то странном балахоне с накидкой, закрывающей даже лицо чем-то вроде рыбачьей сети. Лицо вымазано чем-то черным типа гуталина.
— Ваш парень смылся — сообщил он по-английски.
— Там никого не было? Он чего-то испугался.
— Нет, мсье. Я контролировал этот сектор. Если бы кто-то был — я бы его увидел. Или Дидье. У него такой же прицел, как у меня. Никого не было, мсье, ваш парень просто сбежал…
Авратакис помолчал. Парень оказался хитрее, чем он думал — прервал контакт и сбежал. Молодец…
— Как он ушел?
— За старой автобусной остановкой, за рынком его ждала машина.
— Какая?
— Такси, мсье. Мерседес-такси.
— Это еще ничего не значит, мсье — пояснил Рауль — здесь у каждой группировки свои таксисты. Просто такси его ждать здесь не будет, таксист не сунется в этот район ни за какие деньги. Да и пассажира на обратный путь тут не подберешь.
— В машине кто-то был?
— Как минимум двое, мсье.
— Номера?
Снайпер пожал плечами.
— Хорошо — решил Авратакис — сматываемся отсюда…
* * *
В посольстве его ждали. Морские пехотинцы были наготове, на самой границе опасного района, у них был пулемет и гранатометы. Они и сопроводили машину с сотрудником ЦРУ до побережья, дальше Авратакис вышел, а легионеры поехали дальше, скорее всего — в аэропорт, где базировались международные силы.
Паттридж был на своем месте. На глазах Авратакиса — он разлил из термоса кофе, плеснув в каждый стакан немного русской водки из бутылки с зеленой этикеткой, вероятно — подарок русского резидента.
Черт бы их побрал — но у русских есть и кое-что хорошее.
— Как прошло?
— Тихо. Эмиль меня надул.
— В смысле?
Авратакис достал из кармана и бросил на стол обернутый в полиэтилен сверток.
— Вот эта хрень. Я прикинулся дураком. Хочешь открыть?
— Нет.
Авратакис нехорошо выругался.
— Французы уже ведут какую-то игру. С армянами.
— Для начала я не понимаю твоей игры, мой друг… — сказал Паттридж — ты используешь меня и мою станцию втемную для какой-то игры. Мне это совсем не нравиться.
Авратакис решил притормозить.
— Ты прав. Мне надо связаться с Лэнгли. После этого — поговорим…
Они уставились на лежащий на столе сверток.
— Есть скальпель? — спросил Авратакис.
Паттридж с извиняющимся видом достал из стола небольшой складник.
— Пойдет…
Специальный помощник директора ЦРУ осторожно, бережно, готовый прекратить при малейшей задержке взрезал оберточную бумагу. Здесь скрывались европейские террористы, которые имели отличную практику в письмах — бомбах. Одна ошибка и…
Авратакис отогнул край конверта. Посмотрел. Потом — открыл его весь и выругался по-гречески…
Вместо списка агентов — там была туалетная бумага. И, похоже, что использованная.
Бейрут. Посольство США. 24 июня 1988 года. Многозначительность
Утро началось со стрельбы на набережной. Как потом оказалось — это было ограбление, почему-то закончившееся неудачно. Идиота — грабителя расстреляли десантники.
Ответ из Лэнгли пришел быстрее, чем можно было ожидать, его прислали специальным курьером — схема, используемая для самых экстренных сообщений. На дороге от аэропорта — спецкурьера охранял целый батальон морской пехоты.
Теперь — специальный помощник директора ЦРУ сидел в уродливом, забубенном кабинете во временном здании посольства, нервно барабаня пальцами по привезенной из Лэнгли папке. Папка была с косой красной чертой, означающей документы высокой степени секретности. Вверху, в небольшом окошке в обложке папки было видно аккуратно наклеенное слово Многозначительность. Это значило, что так называется все, имеющее отношение к этой операции.
Большая часть документов — в папке была изъята, в оставшихся — значительная часть вымарана черным.
— Что вам известно об армянах, Джим? — внезапно спросил Авратакис, продолжая барабанить пальцами по столу.
— Достаточно. Например то, что мы работали с ними. И слышал, что опосредованно мы контролировали кое-кого там, наверху.
Паттридж показал пальцем наверх, очень многозначительно. Как и было указано на папке.
— Это все ерунда, прошедший день… есть нечто, куда более серьезное…
— Куда уж серьезнее.
— Да есть куда, — Авратакис подвинул папку, — уровень допуска вам позволяет, хотя я бы предпочел не знакомить с этим лишних людей…
Бейрут. Улица Пастера, посольство Франции. 24 июня 1988 года
На сей раз — Эмиля на месте не было. Так это или нет — никто толком не знал. Они не стали ждать в самом посольстве, дожидаясь пока кто-то всадит им в подкладку пальто подслушивающее устройство. Они вышли на улицу и сели в посольскую машину, охраняемую нервничающими морскими пехотинцами США. Для террористов в Бейруте не было запретных зон.
— Многозначительность, Гас… — вопросительно поговорил Паттридж.
— Короче, меня втравили в дерьмо и я в нем по уши. Ко мне пришли и предложили дело на миллион баксов, так сказать. Армянское сопротивление в СССР. Понимаешь? Оно уже там есть, просто русские это скрывают. Я вынес свои соображения на высший уровень — они открыли дело и дали мне командировку сюда. Теперь — выясняется две вещи. Первая — армянское досье уже существует и намного более серьезное, чем я предполагал. Второе — я только пригласил армян в ресторан — а французы уже лежат с ними в одной постели.
Паттридж пожал плечами.
— Бывает.
— Нет, ты ни хрена не понял. Этот Эмиль проявил неуважение ко мне. Точнее — не проявил уважения. И я намерен разобраться, что за хрень происходит и как далеко они зашли.
В начале улицы появился конвой — Мерседес, Рено с французским флажком, еще машины. Носатый грузовик с вооруженными легионерами.
— Так… — задумчиво сказал Паттридж — похоже, у Эмиля гости…
* * *
— Мистер Авратакис? Рад вас видеть…
Гас Авратакис пытался вспомнить, где он видел этого седоусого мужчину — но память категорически отказывала.
