— Ты убрал меня с глаз подальше, да?
Задержавшись на последней ступеньке, Дракон промолвил:
— Разумеется, я убрал тебя с глаз подальше, а ты как думала, идиотка?
— Но он же не вспомнит, — предположила я, разумея принца Марека. Слова мои прозвучали встревоженным вопросом.
— Еще как вспомнит, дай ему хоть полшанса, — возразил Дракон. — Для него это слишком много значит. Старайся лишний раз не попадаться на его пути, веди себя как самая обыкновенная служанка и не пользуйся магией там, где он или Солья могут тебя увидеть.
— А с Касей все в порядке?
— Настолько, насколько это вообще возможно, — заверил Дракон. — Пусть это будет наименьшей из твоих забот. Она теперь куда менее уязвима, нежели обыкновенный человек, а Солья не настолько глуп. В любом случае, он отлично понимает, чего хочет принц, и при прочих равных предпочтет дать ему желаемое. Ступай принеси три бутыли елового молока.
Ну, я-то знать не знала, чего там желает принц, и мне очень не нравилась мысль о том, что он получит чего хочет, что бы уж это ни было. Я пошла в лабораторию за еловым молоком: это зелье Дракон варил из еловых иголок. Под его чарами варево каким-то образом превращалось в молочно-белую жидкость без запаха, хотя в тот единственный раз, когда Дракон попытался научить и меня, я произвела лишь мокрую вонючую смесь из еловых иголок и воды. Свойство елового молока состояло в том, чтобы закрепить магию в теле: его добавляли во все целительные снадобья и в эликсир окаменения. Я отнесла бутыли вниз, в главный зал.
Кася стояла в самом центре, внутри замысловатого двойного круга, выложенного на полу травами, размятыми в соли. На нее надели тяжелый ошейник, вроде хомута для волов, из черного пористого железа, на котором яркими серебряными буквами были выгравированы заклятия, от ошейника цепи отходили к кандалам на руках. Ей даже стула не поставили, под тяжестью этих оков любой бы согнулся вдвое, но Кася стояла прямо, бремени словно не замечая. Она коротко улыбнулась мне, когда я вошла: дескать, со мной все в порядке.
Сокол выглядел куда более уставшим, чем она, а принц Марек тер лицо, зевая во весь рот, хотя уж он-то просто сидел себе в кресле и наблюдал за происходящим.
— Туда, — бросил мне Сокол, указав рукой на заваленный рабочий стол, и тут же обо мне позабыл.
Дракон восседал на возвышении. Видя, что я замешкалась, он строго воззрился на меня. Я взбунтовалась: выставила бутыли на стол, но из зала не вышла; просто отступила к двери и стала ждать.
Сокол влил в бутыли очистительные заклинания — все три разные. Работал он четко и педантично: там, где Дракон сплетал магию в бесконечные прихотливые узоры, Сокол вычерчивал прямую линию. Но его магия работала ровно так же: мне казалось, он просто выбирает одну из многих дорог, а не блуждает между деревьями, как я. С помощью железных щипцов он протягивал бутыли Касе через заграждающий круг; причем, похоже, вместо того чтобы постепенно расслабиться, осторожничал все более. Кася послушно выпивала содержимое. Каждое заклинание просвечивало ее изнутри; сияние струилось сквозь кожу, не угасая; к тому времени, как Кася осушила все три бутыли, она озаряла собою весь зал. В ней не просматривалось и намека на тень — ни одного перистого клочка порчи.
Принц непринужденно развалился в кресле. У локтя его стоял массивный кубок с вином, но я заметила, что к вину Марек не притронулся: он не отрывал взгляда от Касиного лица. У меня просто руки чесались пустить в ход магию. Я бы с удовольствием отвесила ему пощечину, чтоб он на Касю не пялился.
Сокол долго и пристально изучал Касю, а затем вытащил из кармана камзола повязку и завязал себе глаза: широкая полоса плотного черного бархата, расшитая серебряными буквами, прикрыла еще и лоб. Надевая повязку, маг забормотал что-то себе под нос; буквы вспыхнули, и на бархате в самом центре лба открылся глазок. Из него смотрело одно-единственное громадное, странной формы око: округлое кольцо вокруг гигантского зрачка, темного, почти черного, пронизанного серебряными проблесками. Сокол подошел к самой границе круга и принялся разглядывать Касю этим оком сверху донизу; а потом трижды обошел вокруг нее.
Наконец Сокол шагнул назад. Око закрылось, а затем и глазок. Дрожащими руками маг взялся за шнурки и неловко затеребил узел. Наконец он снял повязку. Я не могла отвести взгляда от его лба: там не осталось ни следа третьего ока, ни даже отметины, хотя собственные его глаза налились кровью. Сокол тяжело опустился в кресло.
— Ну?! — резко спросил принц.
Сокол помолчал.
— Я не нахожу следов порчи, — наконец неохотно признал он. — Я не поклянусь, что их там нет…
Но принц уже не слушал. Он вскочил на ноги, схватил со стола тяжелый ключ и бросился к Касе через весь зал. Сияющий свет, пронизывающий ее плоть, постепенно мерк, но еще не вовсе угас. Разорвав сапогом соляное кольцо, Марек вошел внутрь и отомкнул тяжелый ошейник и кандалы. Снял с Каси оковы, сложил их на пол, затем протянул ей руку — так учтиво, как будто имел дело с придворной дамой, — по-прежнему не сводя с нее глаз. Кася замешкалась — я знала, она боится случайно сломать ему кисть (про себя я надеялась, что так и будет), — и осторожно вложила ладошку в его пальцы.
Крепко ее стиснув, Марек вывел девушку вперед, к подножию Драконова возвышения.
— А теперь, Дракон, — тихо проговорил принц, — ты расскажешь нам, как ты это сделал, — он поднял Касину руку повыше и встряхнул ее. — И тогда мы отправимся в Чащу, Сокол и я — если ты струсишь и не пойдешь с нами — и мы вызволим мою мать.
Глава 13
— Если ты твердо вознамерился броситься на меч, меча я тебе не дам, и не жди, — возразил Дракон. — Ты можешь воспользоваться тем, который у тебя уже есть, если хочешь. Так ты натворишь куда меньше бед.
Принц Марек напряг плечи, мускулы его шеи вздулись. Он выпустил Касю и шагнул на возвышение. Дракон глядел холодно и неумолимо. Думаю, у принца руки чесались его ударить, но тут с кресла поднялся Сокол:
— Прошу прощения, ваше высочество, но в том нет нужды. Соблаговолите припомнить чары, которыми я воспользовался в Киеве, когда мы захватили лагерь генерала Ничкова, — они отлично пригодятся и здесь. Чары покажут мне, как творить это заклинание. — Сокол улыбнулся Дракону, не размыкая губ. — Думаю, Саркан признает, что даже он не в силах сокрыть что-либо от моего взора.
Этого Дракон отрицать не стал, но рявкнул:
— Я охотно признаю, что ты идиот еще более сумасбродный, нежели я считал тебя прежде, если ты намерен посодействовать этому безумию.
— Я не стал бы называть сумасбродством оправданную и разумную попытку спасти королеву, Саркан, — промолвил Сокол. — Прежде мы все склонялись перед твоей мудростью. Безусловно, не было никакого смысла подвергать себя опасности, вызволяя королеву только для того, чтобы вынужденно предать ее смерти. Однако теперь у нас есть зримое подтверждение иной возможности, — он указал на Касю. — Почему ты скрывал его так долго?
