Я понимала: на сей раз одной угрозы окажется недостаточно, даже если бы я могла призвать на помощь всю ярость для заклинания «фулмия». Чаща не отдаст нам королеву даже ради того, чтобы спасти столь гигантское сердце-древо — ведь теперь Чаща знает, что мы сможем сжечь его и позже, очищая пленницу от порчи. Я даже вообразить не могла, что с такой громадиной делать: гладкая кора сияла резким металлическим блеском. Дракон впился в древо взглядом и забормотал что-то, шевеля пальцами, но еще до того, как по коре расплескался мятущийся поток пламени, я инстинктивно поняла, что толку не будет — похоже, даже зачарованные солдатские мечи против этой древесины бессильны.
Но Дракон продолжал пытаться: разрушающие заклинания, открывающие заклинания, заклинания холода и молнии сменяли друг друга снова и снова, пока вокруг нас бушевала битва. Маг выискивал хоть какое-нибудь слабое место, хоть какую-нибудь трещину в броне. Но дерево противостояло всем его чарам, а запах плодов делался все сильнее. Еще двух богомолов удалось убить; еще четверо солдат погибли. Кася сдавленно вскрикнула: что-то с глухим стуком подкатилось к самой моей ноге. Я поглядела вниз — голова Яноша; в ясных голубых глазах застыло выражение хмурой сосредоточенности. Я в ужасе отпрянула, упала на колени. Накатила неодолимая тошнота: меня вырвало прямо на траву.
— Не сейчас! — заорал на меня Дракон, как будто я могла с этим что-то поделать.
Я в жизни не видела сражений, и уж тем более таких. Это была кровавая бойня: людей убивали как скот. Я зарыдала, стоя на четвереньках; слезы капали в грязь, и тогда я вытянула руки, вцепилась в самые крупные корни рядом с собой и напевно проговорила:
— Кисара, кисара, виж.
Корни дернулись.
— Кисара, — повторяла я снова и снова. На поверхности корней медленно проступали капли воды, они сочились из глубины, скатывались вниз, вливались в крохотные лужицы влаги, одна за другой, одна за другой. Сырость постепенно расползалась по кругу у меня под ладонями. Самые тоненькие разветвляющиеся корешки, повисшие в воздухе, подсыхали и съеживались. — Туледжон виж, — нашептывала и уговаривала я. — Кисара. — Корни извивались и корчились в земле точно жирные черви: из них отжимали воду, во все стороны побежали жиденькие ручейки. Теперь под моими пальцами была жидкая грязь, она растекалась все дальше, отступала от более крупных корней, оголяя их все больше.
Дракон опустился на колени рядом со мною. Он подхватил песнь заклинания, и она показалась мне знакомой: как будто я ее уже слышала давным-давно. Ну да, весной после Зеленого Года, вспомнила я: тогда Дракон пришел оживить наши поля. Он принес нам воду с Веретенки — от реки до наших выжженных, бесплодных полей сами собою вырылись каналы. А теперь узкие канавки разбегались от сердце-древа, унося прочь воду, которую я чарами исторгала из корней, и почва вокруг них иссыхала, превращалась в пустыню, застывшая грязь шла трещинами и рассыпалась песком и пылью.
Кася схватила нас обоих за руки, почти силком подняла с земли и потащила вперед. Ходульники, которых мы обогнали по пути, уже добрались до поляны — целая армия ходульников. Они, похоже, поджидали нас в засаде. Серебристый богомол, даже потеряв ногу, продолжал атаковать: он метался из стороны в сторону и, высмотрев очередную лазейку, наотмашь бил шипастыми лапами.
Кони, о которых так беспокоился Янош, почти все пали или разбежались. Принц Марек сражался пешим, плечом к плечу с шестнадцатью солдатами в ряду; их щиты сомкнулись в сплошную стену. Сокол, укрывшись за нею, продолжал швыряться огнем, но нас неуклонно теснили все ближе и ближе к стволу. Листва сердце-древа шелестела на ветру, ее жуткий шепот с каждой минутой нарастал, и вот мы уже оказались почти у самого подножия дерева. Я вдохнула воздуха вместе со сладковатой, мерзкой вонью плодов — и меня снова едва не вырвало.
Один из ходульников попытался обойти строй с краю: он вытягивал шею и чутко вертел головой, высматривая нас. Кася схватила с земли меч, оброненный кем-то из солдат, и широко размахнулась по дуге. Лезвие ударило ходульника в бок и с треском раздробило его — точно ветку сломали. Ходульник рухнул на землю и остался лежать, слабо подергиваясь.
Дракон рядом со мною закашлялся от плодового смрада. Но мы снова затянули в отчаянии свое заклинание и выдавили из корней еще воды. Здесь, у самого подножия, корни были куда толще: поначалу они сопротивлялись, но наши слитые воедино чары выжали воду и из них, и из почвы, и она засохшей грязью понемногу осыпалась вокруг ствола. Ветки дрогнули, вода уже заструилась вниз по коре крупными зеленоватыми каплями. Листья засыхали и опадали над нами точно дождь. И тут раздался душераздирающий вопль: серебристый богомол выхватил из строя еще одного солдата, но на сей раз не убил. Просто откусил ему кисть, сжимающую меч, и перебросил жертву ходульникам.
Ходульники дотянулись до ветвей, нарвали плодов и принялись заталкивать их бедняге в рот. Он пытался кричать, давился, а те знай себе впихивали еще и еще, насильно стискивая ему челюсти, чтоб не выплюнул. По лицу пленника ручьями струился сок. Все его тело изгибалось и билось в хватких лапах. Ходульники перевернули солдата вверх ногами над землей, и богомол ткнул его в горло острым когтем. Кровь хлынула фонтаном и оросила иссохшие выжатые корни словно дождь.
Дерево затрепетало, вздохнуло; тонкие алые прожилки проступили на корнях и втянулись в серебряный ствол. Я рыдала от ужаса, видя, как в лице бедняги гаснет жизнь — в грудь ему воткнулся нож, войдя точно в сердце: его метнул принц Марек.
Но почти все, чего мы добились, пошло прахом. Со всех сторон нас обступали ходульники — они словно чего-то ждали и поглядывали этак алчно. Люди, тяжело дыша, придвинулись ближе друг к другу. Дракон яростно ругался себе под нос. Вот он обернулся к дереву и произнес новое заклинание — мне уже доводилось видеть, как с его помощью он творит фиалы для своих зелий. Дракон произнес нужные слова, нагнулся к иссохшему песку у нас под ногами — и принялся вытягивать из него веревки и клубки раскаленного стекла и охапками швырять их на оголенные корни и опавшие листья. Тут и там вокруг нас заплясали язычки пламени и соткалась пелена дыма.
Я вся дрожала, одурев от ужаса и крови. Кася загородила меня собою, в одной руке сжимая меч; она плакала — и все-таки защищала меня.
— Осторожно! — вдруг вскрикнула она.
Я обернулась: над головой Дракона затрещала громадная ветка и, подломившись, всей тяжестью обрушилась ему на плечо и опрокинула его вперед.
Маг, выронив стеклянное вервие, машинально схватился за ствол. Он тут же прянул назад, но дерево уже схватило добычу: ладони его стремительно зарастали корой.
— Нет! — закричала я, рванувшись к нему.
Дракон сумел-таки высвободить одну руку, пожертвовав другой: серебряная кора расползалась по его предплечью до локтя, из почвы выхлестнулись корни и обвились вокруг его ног, подтаскивая добычу ближе, разрывая одежду. Маг схватился за кошель у пояса, рывком отстегнул ремешок и всунул что-то мне в руки: фиал, побулькивая, вспыхнул яростным фиолетово-алым светом. Огнь-сердце, самая капелька на дне! Дракон встряхнул меня за плечо:
