Но не успела тварь наброситься на добычу, как Кася одним гигантским прыжком метнулась мимо меня вниз по лестнице, споткнулась, врезалась в стену и тут же выпрямилась. Сорвала со стены еще одно копье и вогнала его прямо в морду чудовища. Песьеподобная тварь перекусила древко и взвыла — теперь уже Марек вонзил копье ей в бок. Послышался топот сапог и крики, на помощь уже бежала стража, внезапно затрезвонили соборные колокола: паж поднял-таки тревогу.
Все это я видела своими глазами и позже могла подтвердить, что именно так все и было, но в тот момент я не замечала ничего. Осталось только жаркое зловонное дыхание чудища, надвигающегося вверх по лестнице, и еще кровь. Сердце у меня выпрыгивало из груди; я понимала, что должна сделать хоть что-нибудь. Зверь взвыл и снова развернулся к Касе с Сольей; я стояла на верхних ступенях. Колокола звонили, не умолкая — у меня над головой, там, где сквозь высокое окно в лестничном проеме голубела узкая полоска неба и мерцала жемчужно-серая дымка облачного летнего дня.
Я воздела руку и воскликнула:
— Калмоз!
Снаружи облака сползлись вместе темным узлом, точно губка, шквальный ливень швырнул в меня брызгами, в окно ударила молния — и блестящей шипящей змеей прыгнула мне в руки. Я схватила ее, ослепленная белым светом; повсюду вокруг меня пронзительно звенела высокая нота; я задыхалась. Я метнула молнию вниз по ступеням, целясь в жуткую тварь. Громыхнул гром, и меня отшвырнуло назад — я растянулась на лестничной площадке и здорово ушиблась. В воздухе с потрескиванием разливался горький резкий запах.
Я лежала плашмя, дрожа всем телом; по лицу текли слезы. Опаленные руки саднили; от них точно утренний туман тянулся дым. Я ничего не слышала. Когда в глазах у меня прояснилось, надо мной склонялись две перепуганные горничные; губы их беззвучно двигались. За них говорили руки, бережно помогая мне встать. Пошатываясь, я кое-как поднялась на ноги. У основания лестницы Марек и трое стражников опасливо тыкали копьями в песью голову. Неподвижная туша дымилась: по стенам вокруг нее обозначились черные обугленные силуэты.
— Загони ему копье в глаз для вящей надежности, — велел Марек. Один из стражников поглубже вонзил копье в единственное круглое око, уже подернутое белесой пленкой. Туша даже не дернулась.
Я похромала вниз по лестнице, одной рукой держась за стену, и дрожа опустилась на ступени у самой песьей головы. Кася помогала подняться Солье. Он провел по лицу тыльной стороной ладони и стер с губ кровавую муть, тяжело дыша и не сводя глаз с убитого зверя.
— Это что еще за дрянь? — осведомился Марек. Мертвым чудище выглядело еще более противоестественно: разноразмерные лапы висели на теле вкривь и вкось, как будто какая-то безумная швея сшила вместе куски от разных кукол.
Я разглядывала тушу сверху: песью голову, раскинутые в разные стороны дряблые лапы, толстое змеиное тело — и в памяти медленно проступала картинка, которую я видела вчера краем глаза, пытаясь не читать зловещую книгу.
— Псоглав, — промолвила я и снова встала — так резко, что вынуждена была схватиться за стену. — Это псоглав.
— Что? — встрепенулся Солья, оглядываясь на меня. — Что такое?..
— Он из бестиария! — закричала я. — Надо отыскать отца Балло… — Я прикусила язык, поглядела на чудище, на затянутый пленкой глаз — и внезапно поняла, что отца Балло мы не найдем. — Надо отыскать книгу, — прошептала я.
Меня шатало и подташнивало. Я сделала шаг и чуть не упала, споткнувшись о мертвое тело. Марек поймал меня за руку и поддержал. Следом за стражниками с копьями наперевес мы пошли в Чаровницкую. Массивные деревянные двери, раздробленные и заляпанные кровью, покосились и едва не падали. Марек прислонил меня к стене, как шаткую лестницу, затем кивнул одному из стражников, и вместе они сняли с петель одну из неподъемных треснувших створок и убрали ее с дороги.
В библиотеке царил разгром: светильники разбиты, столы перевернуты и поломаны; сияли лишь несколько светочей, да и то тускло. Выпотрошенные книжные шкафы опрокинулись на груды книг, некогда стоявших на полках внутри. В середине залы громадный каменный стол раскололся по центру в обе стороны и словно сложился вдвое. Бестиарий лежал там открытым среди каменной крошки и битого камня; последний уцелевший светильник освещал его неповрежденные страницы. Вокруг на полу валялись три тела, изувеченные и отброшенные за ненадобностью, теряясь в тени. Марек резко остановился и застыл недвижно, как вкопанный.
А в следующий миг кинулся вперед, восклицая: — Пошлите за Ивой! Пошлите за… — и упал на колени рядом с телом, лежащим далее прочих. Марек умолк на полуслове: он перевернул покойного, и свет упал на лицо короля.
Король был мертв.
Глава 23
Повсюду голосили люди: стражники, слуги, священники, лекари; вокруг тела короля собралась целая толпа. Марек поставил трех солдат нести стражу над убитым и исчез. Меня оттеснили к стене словно плавающий по воде мусор. Прикрыв глаза, я бессильно прислонилась к книжному шкафу. Кася протолкалась ко мне.
— Нешка, чем мне помочь? — спросила она, усаживая меня на скамеечку для ног.
— Ступай найди Алошу, — велела я, инстинктивно понадеявшись: уж та-то знает, что делать.
Это я удачно придумала. Один из помощников Балло уцелел: он забился в каменный дымоход в громадном библиотечном камине. Кто-то из стражников заметил следы когтей в очаге и разбросанную по полу золу — там-то беднягу и нашли, дрожащего и перепуганного. Его вытащили, дали ему выпить. Только тогда он выпрямился, указал на меня и выпалил:
— Это она! Она нашла книгу!
Голова у меня кружилась, мне было плохо, меня все еще трясло от грома. Все дружно заорали на меня. Я попыталась рассказать про книгу — что она-де таилась в библиотеке все это время, но всем хотелось отыскать виноватого, а не объяснения слушать. Запах сосновых иголок защекотал мне ноздри. Двое стражников схватили меня под руки и, наверное, тут же утащили бы меня в темницу или чего похуже. Кто-то выкрикнул:
— Она ведьма! Если позволить ей восстановить свою силу…
Их остановила Алоша. Она вошла в залу и трижды хлопнула в ладоши; каждый хлопок прозвучал что грохот копыт конного войска. Все затихли достаточно надолго, чтобы к ней прислушаться.
— Усадите ее в кресло, и хватит уже вести себя как идиоты! — прикрикнула она. — Возьмитесь-ка лучше за Якуба. Он тут находился в самый разгар событий. Или ни у кого из вас не хватило мозгов заподозрить, что он, скорее всего, тоже затронут порчей?
Алоша обладала во дворце немалой властью; ее все знали, тем паче стражники: все они тотчас встали навытяжку точно перед генералом. Они выпустили меня, схватили бедного протестующего Якуба и подтащили его к Алоше. Он жалобно блеял:
— Но она ж ее нашла… Отец Балло сказал, это она нашла книгу…
— Молчи, — приказала Алоша, извлекая кинжал. — Подержи его за запястье, — велела она одному из стражников; тот послушно притиснул руку подмастерья к столу ладонью кверху. Алоша пробормотала над нею заговор, ткнула острием в локоть, подставила лезвие под кровоточащий надрез. Якуб стонал, извивался и корчился в руках стражи, — и тут вместе с кровью из раны потекли тоненькие струйки черного дыма и потянулись к сверкающему лезвию. Алоша медленно вращала кинжалом, собирая на него смоляные клубы — точно нитку на катушку наматывала, — пока дым не перестал идти. Тогда она подняла клинок повыше, сощурившись, поглядела на него, промолвила: — Хульвад элольвета, — и трижды подула: с каждым ее выдохом лезвие разгоралось все ярче и ярче, вот оно раскалилось докрасна, и дымные жгутики сгорели, оставив после себя запах серы.
