Мне пришлось идти так не меньше часа. Лабиринт все не кончался, в тупик я не попал ни разу. Складывалось такое ощущение, что эти бесконечные коридоры подстраиваются под меня, ведя к какой-то определенной цели, опасаясь, что самостоятельно я заплутаю.
Мне стало даже немного интересно, будто смотришь немое короткометражное кино.
Вот красотка в одной длиннополой ночной рубашке причесывает длинные до крутых бедер черные, как уголь волосы. Она любуется собой в зеркале, улыбаясь каким-то своим мыслям.
В другом отражении бравый полковник оправляет гладко выглаженную форму НКВД, поправляя фуражку с синим околышем. Его аккуратно подстриженные усики и породистое дворянское лицо никак не вяжется с формой этого ужасного заведения. Его лицо мрачное, полное грусти. Под глазами мешки от постоянного недосыпания. Правый глаз дергается в нервном тике. На висках появилась первая седина.
На следующем отражении совсем молодой парень. Чуб его залихватски причесан направо, торчит из-под фуражки с вставленной за ухо ромашкой. Глаза голубые, полные веры в светлое будущее. Пиджак старенький, слегка поношенный, но идеально чистый. Брюки заправлены в кирзовые сапоги, стрелки на них наглажены, а сами штаны подпоясаны солдатским ремнем с большой металлической звездой. Воротник белой рубашки в красный горошек выпущен поверх отворотов пиджака. Позади парня на лавке стоит гармонь двухрядка, а рядом сидит черноокая красавица в цветастом платье и чистом белом платке.
— Да… Как тут не сказать, что сам дурак, — проговорил я задумчиво, наблюдая за их счастьем. Когда-то я тоже любовался своей Светланой. Смотрел на нее такими же влюбленными глазами, как и эта девчонка на своего парня. А теперь на жену смотрит Вышицкий. От осознания этого у меня даже скулы свело. Лицо перекосило. Я дал себе мысленное обещание, что найду способ вернуться отсюда, как можно раньше.
Следующее отражение было пивная. Погуляло по белу свету зеркальце, ох, погуляло! Длинная очередь с трехлитровыми банками и бачками. В неясном отражении полуподвальное помещение. Все оглядываются по сторонам, словно занимаются чем-то предосудительным. Среди мужчин затесалось и парочка женщин приличного облика с причудливой прической на голове.
Я понял, что если буду рассматривать каждое отражение то до своего не дойду никогда в жизни. Слишком много вокруг было людских судеб, фантазий и мечтаний. Я мог заплутать в них. Быстрым шагом пошел дальше, стараясь теперь глазеть по сторонам, лишь для того, чтобы обнаружить себя или хотя бы что-то похожее. Ведь сюда смотрелись и Света, и Мишка, и Эльвира Олеговна, а значит и их мечты должны были быть здесь.
Меня как будто что-то кольнуло в бок. Я остановился непонимающе, рассматривая очередное зеркало. На гладкой поверхности был лес, через который проложены узкие дорожки. По сторонам от этого тротуара приютились уютные лавочки. Все вокруг цвело, пахло и зеленело. В начале парка появились три фигуры — одна крупная и две поменьше.
Я напрягся, уперевшись почти носом в зеркало, и увидел светкины кучерявые волосы. Она держала за руку ребенка., в котором, судя по походке медвежонка, привитой ему Эльвирой Олеговной, скорее угадал Мишку, чем рассмотрел. Рядом с ними шел мужчина, которого я никак не мог узнать, что-то смутное похожее было в его плечах, крепкой фигуре.
— Андрей Валентинович, — с грустью решил я для себя, назвав вслух имя его родного отца и мужа Светланы. Это было несомненно Зазеркалье Мишки. Настоящая семья гуляет по летнему парку, что может быть добрее и прекраснее. Фантазия, как раз для ребенка его возраста, учитывая некоторые обстоятельства. Было больно…Впрочем, как и всегда, когда Мишка вспоминал про папу. Неосознанное чувство вины, какая-то непонятная ревность — все это смешалось у меня в душе, глядя на эту идиллическую картинку. По крайне мере, я делал всегда все, что в моих силах, чтобы Мишка был счастлив. Стало стыдно, лицо покраснело. Я прикрыл глаза ладонями, тяжело вздохнув. На что ты вообще надеялся? Что заменишь ему родную кровь? Станешь вторым папой? Бред…
Я уже было хотел уходить дальше, как рассмотрел, что мужчина — это я. Только почему-то немного помолодевший. Такой, какой я был, когда мы со Светой познакомились. Поэтому-то и фигура мне показалась лишь смутно знакомой. Я снова заплакал. В своем самом сокровенном видении, Мишка представлял семью из себя, мамы и меня…
— Я вернусь, сынок, слышишь! — прошептал я, прильнув к зеркалу. — Я обязательно вернусь…
Сделав шаг влево, я оказался перед другим Зазеркальем. Это был небольшой уютный дворик с широкими дорожками, уложенными тротуарной плиткой, вокруг которого все было засажено клумбами с цветами, над которыми весело суетились шмели и пчелы. В тени яблонь с нависшими гроздьями на их ветках крупными краснобокими плодами притаилась беседка с резными бортиками и металлической крышей. Из беседки доносились счастливые крики и шум. Отражение немного зарябило и приблизилось. В беседке стоял стол, накрытый разными вкусностями, играла музыка. Сидели люди. Рядом с беседкой мангал с жарящимися шашлыками. Изображение было настолько реальным, что я почувствовал запах хорошо промаринованного мяса и нервно сглотнул слюну. Во главе стола сидела Эльвира Олеговна. Рядом были я и Светлана, Мишка чуть поодаль. Все были счастливы и довольны. Ее младшая дочь Елизавета с мужем, подруги тещи.
— Эльвира Олеговна в своем репертуаре, как мамам и положено… — проговорил я, робко делая еще один шаг влево, прекрасно понимая чье Зазеркалье будет следующим. Руки немного тряслись, и я никак не мог унять эту противную дрожь. Липкий страх холодно коснулся спины, змейкой сползая вниз.
— Хватит! Чего уж бояться… — я шагнул, зажмурившись, в сторону, а когда открыл глаза, то увидел именно то, что и предполагал.
Это был небольшой стадион позади нашей восьмой общеобразовательной школы, в которой учился Мишка на индивидуальном обучении. Зеленое поле было полно людей. Шла линейка в честь выпускного. Девочки были одеты в красивые нарядные платья, мальчики в строгие костюмы с галстуками, у каждого из них была перекинута лента с надписью «Выпускник» через плечо. На трибуне о чем-то рассказывал директриса, но ее мало кто слушал, как и стихи, что, волнуясь, читали первоклашки, провожая в дальний путь взрослой жизни своих старших товарищей.
Родители толпились в стороне. Матери плакали, утирая слезы платками. Мужчины делали вид, что вообще попали сюда случайно и им все равно. Приглядевшись, я рассмотрел в этой толпе с фотоаппаратами свою Светочку. Она была с букетом красных роз в узком вечернем платье с открытыми плечами, ради такого торжественного случая обувшись в босоножки на высокой шпильке. В отличии от остальных она не плакала, а с гордостью смотрела на Мишку, который о чем-то переговаривался в толпе с одноклассниками. Ее губы шептали, что она смогла! Она вытянула! Она выучила!
Миша выглядел повзрослевшим, подтянутым, крепко сложенным для своего возраста. Девчонки о чем-то щебетали ему на ухо, задорно смеясь.
Я буквально ощутил, как счастье поглощает мою жену при виде такой картины. Директриса, наконец-то, закончила свою длинную монотонную речь, перейдя к вручению аттестатов:
