Затем леди Хардкасл не без труда поднялась и попрощалась с возбужденной молодежью. Кларисса заключила ее в объятия так, будто они теперь стали лучшими подругами.
Леди просияла.
– Спасибо, дорогая моя, и еще раз поздравляю вас обоих. А остальным скажу вот что: веселитесь до упаду, но если уж соберетесь предаваться порокам, то постарайтесь не слишком шуметь. Это всегда пугает пожилых людей.
С этими словами она оставила молодых людей и направилась ко мне, стараясь ступать осторожно, словно рассчитывая каждый свой шаг. Внезапно она вспомнила, что по-прежнему держит в руке бутылку виски, и повернулась, чтобы отдать ее мисс Клариссе.
– Спасибо, дорогая, что нашла мне это лекарство, – проворковала она. – Оно спасло тетушку Эмили.
Я, пораженная, уставилась на нее и тут же подумала, что могла бы побольше послушать музыкантов, если бы мне не пришлось, как теперь выяснилось, совершенно напрасно рыскать по дому в поисках бренди. Мне только и оставалось сказать:
– Госпожа, Берт подал автомобиль.
– Фло! – Леди протянула мне руки. – Ты удивительно мила. Я ведь говорила тебе об этом? Просто не знаю, что бы я без тебя делала.
Я повела ее к выходу. По пути мы миновали сэра Гектора и леди Фарли-Страуд, и леди Хардкасл поблагодарила их за прекрасный вечер, после чего поцеловала обоих в щеки. Мне удалось увлечь ее к входной двери раньше, чем хозяйка продолжила прощание. Как-то раз я стала свидетелем того, как она поцеловала хозяина дома – одного коротышку-графа – прямо в лысину, и его супруга сильно разозлилась. До сих пор помню ее глаза, едва не лопнувшие.
После этого мне наконец удалось усадить леди Хардкасл в ожидавший нас автомобиль.
Глава 8
Я не сомневалась, что леди Хардкасл не проснется и, тем более, не поднимется в такую рань. Я и сама провалялась в кровати до восьми часов – предел моей лени.
Эдна с мисс Джонс перемыли почти всю посуду. Я поставила печь хлеб, а уж потом занялась шитьем. К половине девятого хлеб уже почти испекся, а я вовсю штопала. Тут в дверь позвонили и я, отложив коробочку с иголками и нитками, поспешила отпирать.
– Доброе утро, мисс Армстронг, – поприветствовал меня констебль Хэнкок. – Ваша хозяйка дома?
– Доброе утро, констебль. Вообще-то дома, но вот только смотря для кого. Вчера она была в «Грейндже» и до сих пор из своей комнаты не выходила.
– Да-да, я знаю, что она там была, мисс. Как я понимаю, и вы тоже. Собственно, поэтому я и решил к вам заглянуть. Как вы думаете, стоит попытаться ее поднять? Мне нужно с ней переговорить. Строго говоря, и с вами тоже.
– Ну конечно. Вы ведь по делу, как я понимаю?
– Да, мисс, и мне хотелось бы прямо сейчас, пусть даже это вам покажется чуточку навязчивым.
– Нисколько, констебль. Входите, прошу вас. Не забыли, где у нас кухня? Вот туда и отправляйтесь. Там, кстати, найдете горячий чайник. Поухаживайте сами за собой, а я тем временем попытаюсь разбудить леди Хардкасл.
– Буду вам очень обязан, мисс, – ответил полицейский, послушно направляясь в кухню.
Взбежав наверх, я постучала в дверь спальни. Ответа не последовало, так что я открыла дверь и вошла. Хозяйка спала без задних ног, и я не сразу растолкала ее.
– Ох, Фло, оставь меня в покое. Дай бедняжке Эмили хоть чуточку поспать, дорогуша, – простонала она.
– Нет-нет, госпожа, вам непременно надо вставать. К вам явилась полиция.
– Полиция? – спросонья пробормотала леди. – Вся сразу? Что им от меня понадобилось? Ноги хоть вытерли?
И она снова закрыла глаза.
Вздохнув, я еще раз тряхнула ее.
– Нет-нет, госпожа, здесь только констебль Хэнкок. Но ему позарез нужно поговорить и с вами, и со мной. Что-то там насчет «Грейнджа».
– Если это по поводу выпитого бренди, то передай ему, что я им целый ящик верну, пусть завтра зайдет.
– Да нет, это точно не из-за бренди, госпожа, и вам непременно надо подняться. Сию же секунду.
– Я говорила тебе, что ты ужасная вредина, Флоренс Армстронг? – проворчала леди Хардкасл. – Что за дела! Ни полиция, ни служанка-пуританка не дают бедной женщине чуть подольше поваляться в постели с похмелья. Вваливаются как к себе домой!
– Вы это говорили, говорили, и не раз. Но теперь пожалуйте вставать.
– Ладно уж, – наконец отозвалась хозяйка, усаживаясь в постели. – Скажи ему, что сейчас спущусь. А ты ступай завари чай. И еще сооруди для меня омлет с гренками.
– Будет сделано, госпожа.
Оставив ее, я сбежала вниз на кухню, где констебль чесал языком с Блодвен Джонс.
– Леди Хардкасл будет сию минуту, – доложила я.
– Очень хорошо, мисс. Спасибо, – ответил наш гость.
– Мисс Джонс сейчас приготовит завтрак для леди Хардкасл. Вы не откажетесь от яичницы? – предложила я ему.
– Не откажусь, мисс, спасибо. Вы очень добры. Это от свежего хлеба такой запах?
– Да, но он еще не готов. К обеду, думаю, поспеет. Тут еще со вчерашнего дня осталось немного, как раз хватит вам на гренки. Нравится мне печь хлеб, и все тут. Даже на душе легче становится. Вы сами-то печь умеете?
Полицейский от души расхохотался.
– Это я-то? Печь? Нет уж, мисс. Ну, вы и скажете! Нет, никогда со мной такого не случалось, чтобы я пек. У нас мама хлеб печет.
– А между тем пекари – сплошь мужчины, разве не так? – напомнила ему я.
– Так-то оно так, мисс. Но среди них точно ни одного полисмена. А что до меня, то нет у меня времени на все эти пекарские штучки. Печь! – снова усмехнулся констебль. – Надо будет нашему сержанту посоветовать.
– Вот-вот, посоветуйте. Чтоб он вас заставлял печь ему булочки к завтраку.
Хэнкок снова расхохотался.
– Смотрю, веселитесь здесь, – буркнула леди Хардкасл, входя на кухню.
– Доброе утро, леди, – поклонился гость, тут же встав навытяжку и не зная, куда поставить пустую чашку. – Простите за столь ранний визит.
– Да бросьте, констебль, уже…
– Десять часов, госпожа, – подсказала я, кивнув на висящие на кухонной стенке часы.
– Вот-вот, – подтвердила леди. – Вполне подходящая пора для визитов. Так чем могу служить, дорогой констебль?
– Так уж получается, что видимся мы с вами только тогда, когда приходят дурные вести, леди. В «Грейндже» несчастье, – сообщил полицейский.
– О боже!.. – пробормотала леди Хардкасл, взяв стакан воды из рук мисс Джонс. – И что же там стряслось?
– Похоже, умер один из музыкантов, леди.
– Печально, что и говорить. Он что же, болел чем-нибудь? Все случилось неожиданно?
