– Я пошел в библиотеку.
– И что вы там увидели?
– Настоящий бедлам, инспектор. Хаос. Все вещи оркестрантов были разбросаны как попало.
– А мистера Холлоуэя вы не заметили?
– Нет, не заметил. Я довольно долго там пробыл и видел, что произошло, а потом вышел. Не хотелось мне околачиваться там, чтобы потом все думали, что это я.
– Понимаю, – ответил Сандерленд. – Что еще вы видели?
Торговец умолк на несколько секунд, раздумывая.
– Мне кажется, дальняя дверь закрылась как раз в тот момент, когда я входил! Но с уверенностью сказать не могу, – сообщил он в конце концов.
– И вы отчего-то не сочли необходимым рассказать об этом на первом допросе?
– Но согласитесь, не так уж я в этом виноват, инспектор. Во всяком случае, вам не составит особого труда справиться о моей репутации. И потом, как бы это выглядело? Ну, я и подумал, что лучше прикусить язык, чтобы избежать всех этих не очень-то приятных вопросов.
– Понятно. Если то, что вы сейчас утверждаете, – правда, то у меня, за исключением ваших попыток ввести меня в заблуждение, пока нечего вам предъявить. Однако прошу вас не покидать «Грейндж» до получения от меня особого на то разрешения. Вам понятно? Можете идти, Хэддок.
– Прекрасно, – кисло улыбнулся Клиффорд.
– И впредь осторожнее на паркете, сэр, – усмехнулся инспектор.
Стоило мне переступить с ноги на ногу, как Хэддок, будто затравленная крыса, шмыгнул к двери и был таков.
* * *
Некоторое время инспектор Сандерленд сидел на стуле, задумчиво покусывая мундштук своей трубки.
– Нам недостает самого важного, – мрачно объявил он. – В нашем распоряжении тело убитого в библиотеке мистера Холлоуэя и парочка оркестрантов, кроме музыки, промышляющих еще и контрабандой. Но мне никак не удается все между собой увязать. И я даже толком не знаю, стоит ли вообще пытаться все соединить. Должен признаться, леди, я зашел в тупик.
В этот момент в дверь постучали, и показалась преисполненная уважения и достоинства физиономия дворецкого. Леди Хардкасл жестом пригласила его войти.
– Входите, Дженкинс. Чем можем вам помочь?
– Скорее, наоборот, леди, – ответил домоправитель, подойдя к моей хозяйке с серебряным подносом. – Вам еще одна телеграмма.
– Недурно, – ответила леди, взяв телеграмму с подноса.
– Мне дождаться ответа, миледи?
Моя госпожа пробежала глазами текст – телеграмма оказалась достаточно длинной – и сказала:
– Нет, Дженкинс, ответа вам дожидаться не надо. Я узнала все, что требовалось.
– Очень хорошо, леди, – ответил дворецкий. – Чай подадут ровно в четыре. Сэр Гектор предпочел расположиться на террасе. Вы присоединитесь к нему?
– Боюсь, и на этот раз вынуждена отказать, Дженкинс. Но вот о чем я хотела бы вас попросить: не могли бы вы сделать нам любезность и убедиться, что все гости по-прежнему в «Грейндже»? Включая оркестрантов. Вы не будете возражать?
– Я все сделаю, как вы велели, миледи.
– Спасибо, Дженкинс, ваша помощь просто неоценима, впрочем, как всегда.
– Благодарю вас, леди. Это все?
– И даже больше, – улыбнулась леди Хардкасл.
Поклонившись, Дженкинс вышел.
– И что же в этой телеграмме, леди? – поинтересовался инспектор.
– Еще один элемент головоломки, – ответила моя хозяйка. – Мой брат Гарри служит в Уайтхолле
[26]. Я телеграфировала ему, желая выяснить, знает ли он кого-нибудь, кто мог бы пролить свет на личность одного из наших свидетелей.
– Ну и?.. – взволнованно спросил инспектор Сандерленд, выпрямившись на стуле. – И кто бы это мог быть?
– Капитан Саммерс.
Полицейский рассмеялся.
– Разве? Этот дурачок? Боже мой, да что можно узнать о нем нового от служащего Уайтхолла больше того, что вы узнали за две минуты общения? Да наша собачка – Аристотель в сравнении с ним!
– О, оказывается, у вас есть собака!
– Собственно, этот пес моей жены. Вестхайлендский белый терьер. Милая сучка, но маловата, на мой взгляд. Я предпочитаю породы покрупнее. Но они с женой души друг в друге не чают.
– Как очаровательно, – ответила леди Хардкасл. – Так вот, что касается капитана Саммерса, то он кое-что говорил во время нашей с ним беседы. Мол, он только что из Индии и мечтает покорить какую-нибудь молодую особу – дочь полковника, насколько я помню.
Сандерленд снова уткнулся в блокнот.
– Верно, – подтвердил он. – Он рассчитывает жениться годика через два, но никаких предложений никому пока не делал.
– Вот именно. А теперь я кое-что расскажу вам. А вы пообещаете мне не выходить из себя.
Инспектор прищурился.
– И еще я вас попрошу не докладывать то, что услышите от меня, своему начальству. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не покончим с этим, – добавила леди Хардкасл.
– Думаю, ваши предостережения несколько излишни, – ответил полисмен. – Хотя вы должны понимать, леди Хардкасл, что вставлять полиции палки в колеса в ходе любого расследования – дело серьезное.
– Конечно, конечно, инспектор, но прошу вас выслушать меня, а уж потом вы решите, обоснованны мои просьбы или нет.
– Хорошо, слушаю вас.
– По правде говоря, никакого детективного романа я не пишу, – начала моя хозяйка. – У меня напрочь отсутствует талант литератора. Скорее, у Армстронг могло бы выйти что-то, нежели у меня.
– Вообще-то я догадывался об этом, леди, – сказал Сандерленд. – Вы и словом не обмолвились о вашей книге. Ни разу за все эти дни. И не задавали мне вопросы о полицейских формальностях, о которых наверняка не все знаете.
– Совершенно с вами согласна, но я вынуждена была держать язык за зубами, и поэтому в ход пошла версия о детективном романе. На самом деле мое вмешательство в ход следствия объяснялось просьбой леди Фарли-Страуд. Она обратилась ко мне с просьбой отыскать похищенную у нее весьма ценную вещь. По причинам, которые я потом объясню, она не хотела, да и не могла обратиться в официальные инстанции. И с тем, чтобы я имела возможность узнать больше о событиях субботнего вечера, а также чтобы при этом никто не заподозрил, что я выполняю еще и просьбу хозяйки этого дома, мы с леди Фарли-Страуд пустили в оборот версию о детективном романе.
– Понятно, – выслушав леди Хардкасл, ответил полицейский. – И что означает эта «весьма ценная вещь»?
И моя хозяйка изложила ему историю об изумруде.
