Но Читер не вспомнил ничего. Вообще, ничего.
Поначалу полагал, что возвращение памяти – не мгновенный процесс. Что на это требуются минуты, а то и часы. Интеллектуальный подъем моментально почувствовался, потому по поводу памяти не парился.
Но прошли минуты, часы, а затем и пара суток. Всё впустую, воспоминания так и не проявились.
Может, это из-за его уникальности? Система, компенсировав новичку то, что он обязан был заполучить, но физически не мог в тот момент это принять, что-то напортачила?
Оставалось лишь гадать: грамотных собеседников под рукой не осталось, – Март, отдав кое-какие вещички, растворился в кустах ближайшей лесополосы и больше никак себя не проявлял. Даже чат его быстро помертвел.
Как и чат Няши... в свое время.
Читер, открыв глаза, не сразу смог определить, где оказался. Похоже на большое помещение с высокими потолками, но уверенности в этом не наблюдается, слишком мало света. Глаза начали адаптироваться, из мрака проявилась одна деталь, вторая, третья. Мозг сумел сложить грубую картинку.
Именно в этот момент, впервые, вспомнилось кое-что еще из прежней жизни. Не только лестница и дверь лифта за ней, что память выдавала изначально.
Читер вспомнил даже не юность, а, скорее, зрелое детство. Он не смог сказать, сколько ему тогда исполнилось. Подросток-мальчишка, с нескладно-высокой фигурой, вот и всё, что смогла родить голова.
Он увидел себя на заднем ряду кинотеатра, рядом со своей одноклассницей Соней. Та, ростом, наоборот не отличалась, но это ничуть не умаляло прочих достоинств ее рано сформировавшейся фигуры. Еще в мае Читер не задерживал на ней взгляд, а увидев в сентябре, едва глаза не потерял, настолько далеко они выкатились от изумления. Девушка за лето изменилась разительно, причем, в приятную для мальчишек сторону.
Соня смотрела на экран, Читер смотрел на Соню. И не просто смотрел, он, наконец, отважился. Впервые в жизни на такое отважился. Ладонь его, позорно дрожа и неприятно потея, легла на ткань, туго обтягивающая девичью грудь, пальцы согнулись, сжимая прощупывающийся холмик.
Ну наконец-то! Есть! Он сделал это!
В душе произошло смешение чувств, но совсем не то, какое он ожидал. Ему представлялось, что, свершив столь великое деяние, он не ощутит ничего, кроме неземного восторга, однако, нет, примешалось, если не разочарование, то что-то очень на него похожее. Всё дело в том, что Читер до сих пор не сомневался в том, что прощупывающийся холмик обязан оказаться приятно-упругим, будто создан из гибкой резины, проявляющей жесткость при нажиме. Однако, действительность оказалась куда податливее, и это открытие не столько удивляло, сколько удручало.
А еще обида примешивалась. Вместо того, чтобы закатить глаза от великой радости, Соня вытаращила их, как корова, углядевшая богатую поляну сочных лопухов. Похоже, даже не осознает, до чего же дерзко и мужественно повел себя ее кавалер. Да Читер, только что, чёрт побери, чуть ли не девственности лишился, а она уставилась на экран неотрывно, даже не моргая — будто дохлая селедка.
Вот спрашивается: что там может быть такого интересного? Вот что способно заставить девушку проигнорировать тот факт, что ее грудь мнет через кофточку пускающий слюни прыщавый приятель-подросток?
Да нет там ничего интересного. Какие-то монстры за кем-то бегают, кого-то уже догнали, кто-то визжит, повсюду лужи клюквенного сока и развалы бутафорских костей. Да она просто издевается. От такого убожества надо сразу отворачиваться.
Тем более, имеется несопоставимо более приятная альтернатива.
Ладонь поползла ко второму холмику.
Бесполезное воспоминание. Зато можно догадаться, почему сейчас проявилось именно оно.
Помещение и правда немаленькое. Не кинотеатр, конечно, но весьма и весьма прилично. К тому же, здесь наличествуют и прочие атрибуты из воспоминания. Нет, увы, не акселератка Соня с ее неожиданно-мягкими молочными железами, а то, что творилось на экране: потеки крови, куски тел, обглоданные кости. Не видно тупо визжащих девиц, разбегающихся, кто куда, при этом расчетливо подставляя под камеру мелькающие в прорехах приятные для глаз участки телес, чудовищ тоже нет, зато запах стоит такой, что глаза режет.
Обстановка настолько нереальная, что Читер не поверил зрению. Поморгал, но не помогло, попытался протереть глаза, но не тут-то было, — руки что-то удерживало. Но что? Уж вряд ли они мертвой хваткой вцепились в податливые прелести Сони, это больше похоже на оковы.
Скосив голову, понял, что прав в своем предположении. Нет, не настоящие оковы, всего лишь скотч, намотанный без намека на жадность. Конечности он зафиксировал надежно.
И не только конечности. Шевеля головой и скашивая взгляд, Читер определил, что лежит голышом на крестообразной поверхности, похожей на хирургическую кушетку. Руки, ноги, туловище и шею там и сям обмотали всё тем же скотчем. Где-то туго, сминая кожу, где-то свободно, но подняться невозможно, прихвачен надежно. Складывалось впечатление, что кто-то хотел спеленать его, как египетскую мумию, но был вынужден оставить некоторые участки открытыми.
На это имелись причины: провода, катетеры, непонятные трубки, – всё это там и сям проглядывало в прорехах, не занятых скотчем.
Так... Что же там было последним, из того, что он помнит? Вроде, сидел в машине и то и дело пытался рявкать на нерасторопного водителя, поторапливая его. Потом впереди показался город.
Или не показался? Не получается точно вспомнить. Похоже, это происходило на той грани, за которой Читер, наконец, вырубился.
Что же случилось дальше? Как он докатился до склада декораций для дешевых фильмов ужасов? Остается лишь предполагать.
Помимо кушетки, получилось разглядеть специфический светильник под потолком, столики вдоль стены, какие-то непонятные электронные приборы. Даже оглушающий смрад тухлятины не в силах полностью затмить въевшийся во всю обстановку запах антисептика и медикаментов.
Всё понятно, — Читер лежит в хирургической операционной. Нетрудно догадаться, как он здесь очутился. Привезли, как тяжелораненого и сразу потащили под скальпели.
А потом что-то случилось. Вместо того, чтобы переместить прооперированного в палату, медицинские работники оставили его здесь.
Нет, так дела не делаются. Почему они так нехорошо поступили? Предполагать можно, что угодно, сомнений нет только в одном: тут замешан процесс заражения. Сколько могла продлиться операция? Если серьезно повредило кишечник, или что-то другое, не менее жизненно важное, хирургам требуются часы. А город быстро скатывался к тотальному хаосу. С каждой минутой росло количество психов, совершающих невообразимые по жестокости и бессмысленности поступки. Появлялись первые ходячие мертвецы, начинали охотиться на тех, кто еще не обратились. Среди всего этого бедлама, там и сям сновали опытные и неопытные игроки. Одни, с шумом или тихонько, пытались побыстрее покинуть опасное место, другие поспешно грабили оружейные магазины, устраивали налеты на отделы полиции и военные объекты. Их действия усугубляли и без того непростую обстановку.
