Меня захлестнуло знакомое чувство – я проклята.
В последующие несколько дней всплывали ужасные подробности. Рейс № 800 авиакомпании TWA
[3], Боинг-747-100 вылетел из аэропорта Кеннеди в Рим, взорвался в ночном небе и рухнул в Атлантический океан возле Ист Моричес на Лонг-Айленде. Взрыв и крушение произошли милях в сорока от того места, где жила я. Все находившиеся на борту 230 человек погибли.
Ужас крушения и мое осознание нарушения во Вселенной прежде, чем я услышала об аварии, просто убивали. Событие уничтожило все мои достижения по овладению собственным даром. Я снова просто не хотела владеть этим знанием. Я боялась, что услышу погибших людей и они попросят меня передать их сообщения. Ответственность была слишком велика. Поэтому я остановилась. Я перестала принимать звонки. Перестала отвечать на стук в дверь. Перестала считать себя ясновидящей. Поклялась никогда больше не проводить сеансов.
Все ушло, звонки и стук и сеансы прекратились, и я попыталась жить как нормальный человек. Вселенная на некоторое время оставила меня в покое. Та Сторона перестала просачиваться, мое таинственное поле зрения погасло, словно неведомые силы, что вели меня, решили отступиться. Я не была готова.
Часть вторая
Оставаться открытой
Спустя несколько месяцев после прекращения сеансов я получила первую преподавательскую работу. Школа находилась всего в получасе от того места, где я выросла, но район отличался от моего, как небо и земля. Сплошные наркотики и преступность. Школьные коридоры патрулировали вооруженные охранники. Большинство учеников были из распавшихся семей. У многих изначально был только один родитель. У некоторых – только дядя или тетя. А у иных вообще никого.
В первый же день в классе я быстро поняла, как трудно мне тут будет. Ученики не слушали и вели себя дерзко. Прямо посреди урока английского в одном из старших классов девочка по имени Иветт встала с места, подошла к окну, открыла его и плюнула. Затем профланировала обратно. Весь класс обернулся и смотрел на меня, ожидая моей реакции.
Я спустила это. Спустила, потому что знала, почему Иветт так себя вела. Она сделала это не для того, чтобы бросить мне вызов. Она поступила так, чтобы привлечь мое внимание.
Моя способность считывать человеческую энергию позволяла мне понимать, что на самом деле происходит с учениками. Они не были плохими ребятами – они были нуждающимися детьми. Они жаждали внимания, и заботы, и любви. Они пребывали в растерянности, запутались и отчаянно нуждались в ориентирах, но из самозащиты вели себя злобно и жестко. Они привыкли, что никто не видит, кто они на самом деле.
Я чувствовала их гнев и разочарование, я видела их заблокированную энергию. Но отчетливее всего я считывала их боль – она висела над ними темной тучей. У них не было того, что нужно, чтобы быть хорошими учениками. Они нуждались в любви.
Отсутствие реакции на поступок Иветт было для меня как учителя определяющим моментом. Я знала, что это может аукнуться: ученики могут решить, что об меня можно ноги вытирать. Но мне приходилось следовать инстинкту, а инстинкт говорил не сердиться. Он подталкивал окунуться в их боль.
После урока я подошла к Иветт.
– Заинька, с тобой все в порядке? – спросила я. – Ты нехорошо себя чувствуешь?
Иветт остолбенела.
– Со мной все в порядке, – ответила она негромко и ушаркала прочь.
После этого Иветт начала понемногу приоткрываться мне каждый день. Мы разговаривали о ее жизни, и я помогала ей с уроками. Связь между нами углублялась. При мне ей не приходилось притворяться и привлекать мое внимание, потому что оно у нее уже было.
В том первом общении с Иветт и родилась моя учительская философия. Я любила книги, любила учение, но еще я любила детей. Учить – это не просто готовить учеников к экзаменам; это устанавливать с ними связь и помогать им разглядеть их собственный свет и раскрыть заложенный в них потенциал. Это значит давать им понять, что они не пустое место в этом мире.
Я хотела, чтобы они поняли: их мысли и энергия в классе тоже нужны. Если ученик не являлся на урок, я оставляла кого-нибудь присмотреть за классом, а сама направлялась в буфет и находила прогульщика.
– Привет! – говорила я. – Пойдем, тебе надо в класс. Там будет здорово!
Поначалу они смотрели на меня как на сумасшедшую, но потом шли за мной в класс. Они не злились и не раздражались – они радовались! Радовались, потому что кому-то есть до них дело.
В конце первого семестра Иветт подошла ко мне и вручила самодельную открытку. На ней было наклеено множество сердечек. Иветт написала: «Спасибо Вам огромное. Я буду скучать и никогда не забуду Вас».
Открытка Иветт стерла остатки сомнений по поводу решения отказаться от карьеры юриста.
Я учитель. Мой путь – учить.
К этому времени мы с Шином были вместе уже около года. Мы были влюблены. Он сделал мне предложение, и я ответила согласием. Но при всем при том наши отношения тяготили меня. В ночь нашей с Шином помолвки мне приснился яркий, трехмерный сон, будто бриллиант у меня на пальце сделан из сахара; я мою руку и наблюдаю, как он растворяется под струей воды. Я проснулась, понимая, что это означает, но просто не была готова это признать.
Да и график у нас был совершенно разный. Я вставала в 5, чтобы подготовиться к школе, а Шин нередко бодрствовал до 4 утра, играя со своей группой. Мы виделись все реже и все чаще ссорились. Спустя некоторое время в голове у меня оформилась картинка: я видела себя в лодке, дрейфующей прочь от берега – прочь от Шина. Можно было либо начать грести обратно, либо просто поплюхать прочь.
Я выбрала второе.
Я съехала из нашей квартирки в гараже и вернулась к родителям. Разрыв вышел болезненный. Сердце мое было разбито, я замкнулась в себе. Вне школы я читала, писала стихи и ошивалась в местном книжном магазине.
Однажды вечером мне позвонила моя подруга Джилл и сказала:
– Лаура, тебе надо вернуться в мир.
У нее имелось и конкретное предложение – она хотела, чтобы я пошла гулять с ней, ее парнем Крисом и одним из Крисовых приятелей.
– Не интересует, – отрезала я.
– Лаура, тебе надо пойти. Ну давай же, развлечешься.
– Серьезно, спасибо – нет. Только подстроенного свидания мне сейчас не хватало.
Джилл не отставала.
– Это не подстава. Просто проведешь время в дружеской компании.
– По-моему, это звучит как свидание вслепую.
– Ладно, как насчет такого варианта: я попрошу Криса взять с собой двоих друзей. Тогда не получится, будто ты и тот парень вместе.
