Я дождалась, пока не собрала достаточно света, чтобы снова зажечь огонь возрождения. Дождалась, пока мир не стал готов принять мое знание. И после этого отправилась на поиски женщины, которая понесла бы мой дух рядом со своим ребенком и родила бы мою душу, позволив ей покинуть темноту этой пещеры.
На самом деле она пришла ко мне сама. Так было правильно. С чужим языком, сильным разумом и телом, не зачинавшим детей уже семнадцать лет. Она родила сына и теперь жаждала дочери. Ее сознание не было опутано суевериями, типичными для жителей Англии. Она сказала мне прямо: «Дай мне дочь, и я дам тебе жизнь». Я была готова покинуть пещеру. Готова снова стать молодой, стать дочерью-тенью, которую она никогда не увидит, и некоторое время слушать, как другая будет звать ее «мама», пока не вырасту вместе с ней, с дочерью, которую родит эта просительница. На этот раз, помимо знания, у меня будет и красота – от нее. Это будет интересная жизнь. Ее дочь разделит со мной свою жизнь, а я поделюсь знанием – и силой, если она окажется достаточно сильной для того, чтобы ее принять.
Но, вероятно, будет лучше, если я расскажу вам свою историю с начала, а не с конца – или, вернее сказать, не с середины. В пещере у меня было полно времени на воспоминания и раздумья. Все эти годы в одиночестве. Приятно будет для разнообразия рассказать свою историю вместо того, чтобы слушать чужие. Думаю, вы у меня в долгу – за знание, которое я передала вам, не требуя ничего взамен. Так что устраивайтесь поудобнее, мои дочери и те сыновья, кто имеет в себе достаточно от своих матерей, чтобы меня видеть и слышать. Слушайте внимательно, потому что в моей истории заключается урок для всех нас. Если вы его выучите, начнете творить магию. Настоящую магию. Не мужскую чепуху, а истинную магию земли. Даже сейчас. Даже в вашем мире шума и ярких огней, технологий и путешествий. О да, я знаю о вашем мире. Вы и вправду думали, что в нем все изменилось к лучшему? Слушайте мой голос и решайте сами.
Моя история началась еще до того, как я родилась. Меня презирали все, потому что мать родила меня без мужа. Ее звали Агата, и она была бедной девственницей-сироткой, обманутой нежными и сладкими речами священника. О да, дорогой читатель. У моего отца не было дьявольских рогов и хвоста, как рассказывают местные легенды, но тем не менее он был настоящим дьяволом. Он наблюдал за Агатой, которая росла, словно ягодка на кусте, дикая и вкусная, а когда решил, что она созрела, сорвал. Ей было пятнадцать лет, и она собиралась замуж. Он лишил ее этого шанса. Священник соблазнил ее сладкими латинскими речами, очаровал волшебными заклинаниями, и она сама раздвинула перед ним ноги.
Она не боялась за свою душу, не опасалась, что священник посеет свое семя в ее чреве. Каждое воскресное утро он, с высоты кафедры, заверял свою паству, что для зачатия ребенка мужчина и женщина должны обвенчаться перед лицом Господа. А это значило, что с Агатой все будет в порядке. Она доверилась священнику, а когда понесла, он отошел в сторону и позволил толпе женщин затолкать ее в магистрат. Там ее собирались наказать за проституцию, однако моя мать не собиралась сдаваться так просто.
Агата встала перед своими обвинителями, крепкая и цветущая в своей беременности, и процитировала судье Священное Писание: «Пусть тот, кто сам без греха, первым бросит в меня камень». В наступившей тишине она указала на жену Тома Мартина, стоящую в загнавшей ее сюда толпе. Следуя за указующим перстом, глаза всех присутствующих посмотрели на эту женщину, а та покраснела и попыталась спрятаться за спинами других. После чего Агата подошла к возвышавшемуся в своем кресле судье и посмотрела ему прямо в глаза: «В ее чреве – твой ребенок». Жена Тома Мартина закричала и выбежала из зала.
Судья отругал рассерженных женщин: «Здесь нет никаких гражданских нарушений. Убирайтесь с глаз моих». Все это время священник молча стоял в темном углу, трусливо прячась за своим благочестием.
У Агаты не было никаких сверхъестественных способностей, хотя люди иногда и называли ее ведьмой. На самом деле она больше слушала, чем говорила, а люди частенько не замечали ее, потому что Агата была бедной. О положении жены Тома Мартина она слышала от других женщин. Агата запомнила эту сплетню и использовала ее для своего блага. В тот день это ее спасло, и она отгородилась от своей деревни и ядовитых женских языков.
С тех пор жители деревни оставили Агату в покое, потому что боялись ее бесстрашия. Она ночевала в амбаре на ферме в пяти километрах от деревни. Этого оказалось достаточно, чтобы деревенские не нарушали ее уединения. Хозяин фермы и его жена знали про Агату и радовались ее присутствию: в благодарность за предоставленный кров она помогала их овцам ягниться, и, зная это, хозяева спали спокойнее.
Но затем поползли неясные слухи. Тем более что жена Тома Мартина родила больного ребенка. Она рассказывала всем подряд, что в тот день Агата прокляла ее чрево. Люди верили, потому что им хотелось в это поверить и потому что в то лето в деревне не происходило ничего интересного. Кумушки пересказывали друг другу истории о том, как Агату видели в полях, где она встречалась с дьяволом. Они видели его хвост. Агата продала свою душу и будет за это наказана. Они видели ребенка, которого она родила. Ребенка, плюющегося и кусающегося с момента своего появления на свет. Ребенка-демона.
В конце концов в амбаре появился Том Мартин. Он предложил заплатить Агате за то, чтобы она сняла проклятие. Том любил свою жену, и ему было все равно, кто отец ее ребенка. Агата сжалилась над кротким парнем. Она пыталась объяснить, что не может исправить то, чего вообще не делала, однако он ее не слушал – не слышал. Поэтому она сделала единственное, что могла, чтобы снять камень с души несчастного обманутого мужа: пробормотала что-то себе под нос и сказала, то проклятие снято. Том заплакал и попытался сунуть Агате в руку деньги, но она их не взяла. Ребенок выздоровел. Она не имела к этому никакого отношения, но ее в любом случае посчитали бы ведьмой.
Если бы ребенок умер, Агату назвали бы могущественной колдуньей, проклявшей его мать. Если бы выжил – могущественной колдуньей, снявшей проклятие. Агата, хоть и была молодой, оказалась неглупой, и, понимая, как мыслят люди, сообразила, что наше с ней выживание зависит от людских суеверий. Она хорошо меня выучила.
Она родила меня в том амбаре, не прибегая ни к чьей помощи. Этот поступок дал деревенским женщинам пищу для новых домыслов. Никто не видел, как я родилась, поэтому они выдумали, что сам дьявол принес меня из ада и положил в объятия моей матери. Они рассказывали друг другу и о моем уродстве. Что у меня было безобразное лицо, нос крючком и полный набор зубов с самого рождения – истинный признак дьявольского отродья. Я и вправду не была красавицей. Обычный ребенок, но люди видели меня уродливой и опасной и в своем страхе сделали еще безобразнее.
В конце концов для моей защиты не понадобились выдумки Агаты: деревенские кумушки сами напридумывали все необходимое. Еще до того как я научилась ходить, у меня появилась репутация. Во мне видели ведьму, во мне слышали ведьму – дьявольское отродье, ребенок падшей женщины, а следовательно – неприкасаемый.
Они рассказывали, как я вылетаю из трубы и в своей злости переворачиваю женщин с ног на голову. Нам с Агатой эти сказки были только на руку. Когда я начала ходить, хозяева фермы переселили нас в отдельную хижину, где я и росла, набираясь силы и знаний. Наблюдая за тем, как мой отец читает книги, я научилась читать, но понимала, что об этом нужно молчать. Потому что люди увидят в этом только подтверждение моим сверхъестественным способностям, хотя на самом деле читать меня научил отец – впрочем, не зная об этом. Я оказалась хорошей ученицей, во мне была жажда знаний.
