Но есть и более прозаические моменты. О содружестве человека и змей накоплено немало удивительных фактов. Помимо культовых феноменов (пророчица-пифия среди ползающих змей в глубокой пещере, змеиные храмы в Юго-Восточной Азии и т. п.), имеется множество свидетельств, так сказать, на бытовом и житейском уровне. Известно, что кое-где в индийской глубинке кобры поселяются в домах и остаются там на правах кошек, что ли, по ночам охотясь на крыс и не трогая хозяев. В свое время в прессе сообщалось об одном еще более поразительном происшествии, которое произошло во время войны в Афганистане. Ночью на советского солдата напала огромная ядовитая змея, но она не укусила юношу, а только обвилась вокруг его шеи и в таком положении удерживала его до утра, не причиняя никакого вреда. Когда же с восходом солнца змея уползла и молодой солдат вернулся в лагерь, его глазам открылась страшная картина: все, кто там оставался, были ночью умерщвлены душманами. Этот случай вошел в армейский фольклор, и до сих пор можно услышать написанную по горячим следам песню. Вывод же в интересующем нас плане напрашивается один: змея спасла человека…
Змеиные магические мотивы сохранились в индийском и русском сакральном орнаменте, берущем свое начало в индоарийской и гиперборейской древности. Достаточно взглянуть на так называемые «плетенки», дабы убедиться в общности их архаичной символики. Орнамент подобного типа прошел через тысячелетия и долгое время сохранялся в культурном наследии многих народов мира. Знатокам древних традиций хорошо известно, что в архаичных переплетенных (шире — пересекающихся) украсах кроется глубочайший смысл. В тантрической философии и практике они именуются янтрами, кои считаются самореализацией божественной мудрости и символическим воплощением принципов высшего знания. Нетрудно предположить, что многие из доживших фактически до недавних времен плетеные узоры сохранили тот сакральный смысл, который был вложен в них в далеком индоевропейском и доиндоевропейском прошлом.
Наконец, одна из важнейших функций змей и других гадов (так совокупно именовались в народе представители пресмыкающихся и земноводных) — их связь с потусторонним и загробным миром (недаром в народе сложилось устойчивое словосочетание «гробовая змея»). Объясняется это довольно-таки просто: многие из пресмыкающихся обитают в глубоких норах под землей, куда также уходят, впадая в зимнюю спячку. Практически у всех народов мира змея воплощает в себе хтоническое начало, противостоящее свету и солнцу. Ящерицы же в представлении древних славян вообще отождествлялись с душами умерших. Потому-то и хозяйка над этими таинственными змееподобными существами по определению, так сказать, должна считаться Хозяйкой мертвого и Подземного царства. Неспроста, видимо, и в первом бажовск ятным целенаправленное уничтожение ящериц, бытовавшее до XX века во Владимирской губернии. По сообщению этнографов, здесь ящериц нещадно убивали, когда видели их сидящими с открытым ртом на солнышке: считалось, что в этот момент она солнце «пьет, сосет или глотает».
Символизм ящерицы частично совпадает с символизмом внешне похожей на нее змеи, особенно в качестве эмблемы возрождения (произошедшей от ее способности отбрасывать хвост, после чего он вновь отрастает). Вместе с тем ящерица считалась добрым знаком в Египте и вообще в античном мире, где иногда ее связывали с мудростью. Так, в римской мифологии считалось, что она спит всю зиму и поэтому символизировала смерть и воскресение. На древнеримских монетах она сопутствует богине здоровья Салюс предположительно из-за своей способности к восстановлению утраченного хвоста. А вот в мифологии новозеландских маори ящерица предстает как монстр-покровитель. Аналогичным образом в мифах африканских зулусов ящерица считается вестником смерти, кою и олицетворяет. В сказаниях народов Меланезии ящерица — одно из популярных действующих лиц или родовой предок. В фольклоре австралийских аборигенов ящерица Тарротарро считается культурным героем.
В христианские времена была воспринята положительная ее оценка (возрождение, омоложение посредством линьки, страстное стремление к духовному — свету); она изображается на фонарях, ладанках и т. п. Подобно пчеле, ящерица может воплощать душу и в таком виде вышмыгнуть изо рта спящих, которые получают свидетельства этого после возвращения пресмыкающегося. В популярном средневековом трактате «Физиолог» сообщается, что, когда ящерицы стареют и глаза у них затухают, они вползают в щели стен, обращенных к востоку. И когда встает солнце, их глаза открываются и они «становятся здоровыми»
, то есть как бы вновь возрождаются.
То, что индоевропейский прообраз Хозяйки Медной горы первоначально одинаково органично сопрягался и с ящерицей, и со змеей, доказывает хотя бы польская сказка «О королевне, обращенной в змею»
. Здесь Хозяйка горы, куда она уводит приглянувшегося юношу, — змея, заколдованная королевна. Внутри горы — богатство и достаток. Когда спустя год Женщина-Змея наконец отпускает своего избранника, то награждает его по-сказочному — дает кошелек, в котором никогда не иссякают деньги. В общем, схема почти та же самая, что и в бажовских сказах. Только конкретика и антураж чуть-чуть другие…
* * *
Итак, развернутый ответ на сформулированный выше вопрос о причинах неотделимости двух фантастических образов уральских сказов — Великого Полоза и Хозяйки Медной горы — сводится к тому, что оба они являются прямыми наследниками единой общемировой культуры, наиболее наглядно представленной в культе Великой Матери и ее змеиных атрибутах. Великий Полоз дополняет Хозяйку Медной горы в космотеллурическом плане, выражая в наглядно-образной форме единство двух великих космических начал — Женского и Мужского. В китайской мифологии то же самое и еще более показательно демонстрируют первопредки Фу-си и Нюй-ва — одновременно горные и змееногие боги
. Согласно древним канонам, они всегда изображались в виде человекоподобных существ с переплетенными змеиными хвостами. Аналогичную взаимосвязь змеиного (мужского) и людского (женского) начал наглядно выражает тантрический рисунок, на котором мужская творческая энергия в виде фаллоподобной кобры вползает (выползает) во влагалище индуистской богини. Средиземноморская эллинистическая традиция вообще отбросила какую бы то ни было человеческую атрибутику и ограничилась в герметическом символе кадуцея одними лишь переплетенными змеями. В предельно абстрактной форме эту же фундаментальную идею выражает знаменитая восточная идея единения Женского и Мужского начал — инь и ян — и соответствующая ей всем хорошо известная пиктограмма.
* * *
Древнеарийское мировоззрение сформировало и другие устойчивые мифологические образы змееподобных существ. Прежде всего, это наги — мудрые полубожественные существа ведийского и индуистского пантеона, полулюди и полузмеи; их змеиное туловище оканчивается человеческой головой. Они — хозяева Подземного царства Поталы, где живут в блистающих золотом и драгоценностями дворцах и владеют несметными сокровищами земли (в дальнейшем мифологема Потала трансформировалась в понятие рая). Им принадлежит тайна эликсира бессмертия, с его помощью они способны не только неограниченно продлевать жизнь и сохранять вечную молодость, но и оживлять мертвых (русские предания о «живой и мертвой воде» проистекают именно отсюда). Наги легко принимают человеческий облик и часто вступают в любовную связь со смертными людьми. Особенно изощрены в любовных утехах красавицы нагини. Но жизнь их вовсе не полна одного лишь благополучия: они находятся в непрерывной и далеко не победоносной войне с воинством птицечеловека Гаруды, который, как и наги, был порожден первопредком Кашьяпой. Похоже, что в обоих случаях мы имеем дело с обобщенной тотемной символикой. Кроме того, образ Гаруды смыкается со всей вереницей древних птицелюдей, прообраз коих, несомненно, восходит к Гиперборее и ее летающему народу.
