Глаза Медеи были зелеными, как и ее, и, пока они были
смертными, она благодарила богов за эту маленькую милость. До той ночи, когда
Аполлон проклял каждого из ее расы, потому что группа солдат-атлантийцев
безжалостно убила его любовницу-гречанку и незаконнорожденного сына.
Это случилось в шестой день рождения Медеи, и, когда они
праздновали, Зефира видела, как глаза ее дочери стали черными. Еще не
подозревая тогда, что послужило причиной проклятия, Зефира держала дочь, пока
ту тошнило едой, а затем Медея стала настойчиво просить крови.
Как только Зефира поняла, что с ними сделали — на что их
прокляли, — она возненавидела все, что было связано со Страйкером и его отцом,
Аполлоном.
— Скажи, ты все еще преклоняешься перед своим отцом?
Сильное отвращение вспыхнуло в глубине его глаз.
— Я ненавижу его с каждым сделанным вздохом.
— В таком случае, у нас есть хоть что-то общее.
— У нас также есть дочь.
Зефира скривила губы, услышав его наглое замечание.
— Нет. У меня есть дочь. Я не позволю тебе претендовать на
Медею, ты никогда не был рядом с ней. Она моя.
Страйкер покачал головой.
— Дети своевольны. Неважно, как сильно ты их любишь, и
неважно, как сильно ты стараешься, они пойдут своим собственным путем. Плевать
им на родителей.
— Но с тобой было не так, не правда ли?
Он поморщился, услышав правду.
— Я был всего лишь мальчишкой, Зефира. Мой отец убил бы и
меня, и тебя, если б я отверг его план. Или, как минимум, он бы проклял нас.
— Он все равно проклял нас, разве нет?
— Проклял. И я наблюдал, как каждый ребенок и внук, которые
у меня были, на моих глазах обращались в прах. Я держал свою дочь, пока она
кричала, умоляя о милосердии. Это длилось часами. Я должен был убить ее, чтобы
спасти от этого, но я был молод и продолжал надеяться, что она обернется
даймоном, как ее братья. Но она отказывалась, пока, в конце концов, не
обратилась в пыль. Один за другим каждый член моей семьи мучился и погибал.
Теперь у меня никого не осталось. Ни одного.
Зефира хотела оскорбить его за такую женоподобную
сентиментальность. Но правда заключалась в том, что это затронуло ту ее часть,
которую она сберегла только для дочери. Она на самом деле хотела утешить его в
его потерях. Ее наихудшим опасением было увидеть, как ее дочь взрослеет и
умирает.
К счастью, Медея была сильнее этого.
— У Медеи есть дети?
Зефира ожесточилась от боли, вызванной этим невинным
вопросом. Горькие воспоминания жгли ее глубоко внутри.
— У нее был сын. — Самый прекрасный ребенок из когда-либо
рождавшихся. Праксис был милым и ласковым. Всегда смеющимся. Всегда лелеемый.
— Где он сейчас?
Она вытеснила из своего голоса все эмоции.
— Мертв.
Глаза Страйкера потемнели, стоило ему услышать ее
односложный ответ.
— Ее муж?
— Иронично, на самом деле. Она и ее муж, против моей воли,
стали членами Культа Поллукса.
Это аполлиты, считавшие, что не нужно ничего делать, чтобы
перехитрить проклятие Аполлона. Они мирно жили среди людей в ожидании жуткой
смерти в свои дни рождения. Каждый член культа давал обет не причинять вреда
людям или любой другой форме жизни.
— Ее муж был убит теми же обозленными людьми, которые
боялись его клыков. Он пытался отвлечь их, чтобы она и их ребенок могли
добраться до безопасного места. Они сбили его с ног и вырвали сердце из груди,
а потом захватили Медею и пытали ее несколько дней. Они вырвали сына из ее рук
и убили на ее глазах. — Ярость негодования пылала глубоко внутри Зефиры. — Ему
было всего пять лет. Они бы и ее тоже убили, если бы я не нашла ее вовремя. Вот
что сделало ее воином, которым она является. Она ненавидит всех людей за их
жестокость так же, как и я. Все они — животные, годящиеся только на убой, и я
всем сердцем наслаждаюсь, играя в мясника.
Страйкер понимал эти чувства. Он сам видел их жестокость,
направленную против его людей и его детей. Вот почему он не испытывал симпатии
к человечеству и не проявлял к нему никакого милосердия. Отчего людской род
должен жить в мире, в то время как его собственный народ не имеет будущего?
Но ее слова смутили его, когда он оглядел каменный храм, чьи
стены были декорированы мирными сценами женщин, танцующих с оленем. Здесь люди,
поклоняющиеся Артемиде, по-прежнему платили ей дань.
— Несмотря на это ты живешь здесь, с ними?
— Здесь только небольшая группа. Слуги Артемиды, которые
дали нам кров, когда мы в нем нуждались. Они присматривали за нами в течение
веков, и мы позволили им жить.
Страйкер нахмурился.
— Почему богиня так поступила?
— Артемида всегда была добра к нам. И в обмен на ее убежище
я выполняю для нее разную работу.
— Например?
— Убить тебя.
Когда он приблизился к ней, в его глазах замерцали смешинки.
— Возвращаемся к этому?
— Мы всегда будем возвращаться к этому.
— Справедливо. — Он вздохнул. — Пойдем, Фира, найдем нашу
дочь. — Он протянул ей руку.
Она скривила губы в отвращении.
— Ты можешь держать это при себе, — она с презрительной
ухмылкой посмотрела на предлагаемую им руку.
Страйкер шикнул на нее.
— Было время, когда ты поцеловала бы мою ладонь с любовью и
нежностью. Но если откровенно, должен сказать, что ты меня удивила. Умный враг
поцеловал бы мою руку, а потом вонзил нож в спину, пока я отвлечен.
Зефира презрительно усмехнулась, оттолкнув его руку.
— Поступок труса. В полном смысле слова. Не оскорбляй ни
одного из нас подобным предположением. Я не придаю значения мелким подростковым
нападкам. Я добиваюсь того, чего хочу. И, когда это жизнь врага, я не собираюсь
допускать никаких заблуждений касательно моих намерений. Если ты стоишь моей
ненависти, то стоишь и того, чтобы знать — я иду за тобой.
Страйкер отнесся с насмешкой к ее сердитым словам,
благодарный за то, что слышит их от нее.
— Истинный кодекс воина.
Он стал еще больше уважать ее за это.
— Возьми мою руку, Зефира.
Она плюнула на нее.
Не удивившись, Страйкер схватил ее и притянул к себе. Он
хотел придушить ее за упрямство. Но больше всего он хотел поцеловать ее.
— Я собираюсь выпотрошить тебя, — предупредила она.
Он вытирал плевок об ее рубашку, даже пока она шлепала его
по руке.
