— Мне нужно, чтобы ты и Медея вернулись со мной в Калосис.
— Ты действительно думаешь, что там безопаснее, чем здесь?
— С тех пор, как там находится армия шаронте и взбешенная
богиня, жаждущая крови, да. Или ты знаешь что-то, чего не знаю я, о зарытых
материнских инстинктах Артемиды? Но, честно, представить, что она встает на
твою защиту, я могу не больше, чем то, что она защищает меня.
Зефира пристально на него посмотрела.
— Хочу, чтобы ты знал. Я соглашаюсь на это только ради
безопасности Медеи. Иначе я бы послала тебя туда, где не светит солнце.
Страйкер одарил ее кривой усмешкой.
— Сладкая, я вас обоих отправляю туда, где не светит солнце.
В отличие от этого места в Калосисе не бывает дневного света. Никогда.
— Не смешно.
— В самом деле? А я нахожу себя довольно забавным.
— Ты такой и есть.
Страйкер молчал, пока Зефира ходила вокруг, собирая
некоторые вещи, включая косметику и лосьон. По его телу прошла чуждая дрожь,
когда он вспомнил, как она использовала и то, и другое по утрам. Он лежал в
постели, пока она наносила на лицо лосьон, а потом подводила глаза сурьмой и
покрывала губы бальзамом из хны.
Не было более приятного зрелища. Столь женственного и
милого.
Такова Зефира.
— На что ты уставился? — огрызнулась она.
— Ни на что, — его голос прозвучал немного резче, чем он
того хотел, но Страйкер не собирался дать ей понять, насколько уязвимы его
эмоции в том, что касается ее. Этим она получит над ним власть, о которой ей не
следует знать.
Как только она собралась, он забрал их из комнаты. Сначала
она попыталась вырваться. Затем, не говоря ни слова, уступила.
— Я приведу Медею.
— Дэвин все еще в ее комнате?
Зефира кивнула на дверь.
— Ранее он выходил прогуляться вокруг, так что я не уверена.
Страйкер последовал за ней по коридору в комнату Медеи и
застыл, увидев обоих играющими в шахматы за столом, который стоял рядом с
окном. Лицо Дэвина было помятым и опухшим от нападения, но в остальном он
выглядел готовым вернуться к делу.
Зефира уперла руки в бока.
— Должна ли я беспокоиться из-за того, что вы двое так уютно
устроились?
Медея изучала доску.
— Расслабься, мам. Он очень даже хорош для даймона.
Зефира, выгнув бровь, посмотрела на Страйкера.
— Думаю, ты должен поговорить со своим человеком.
— О чем?
— Он один, в спальне твоей дочери, вместе с ней.
— Играет в шахматы.
— Это сейчас…
Страйкер рассмеялся.
— Расслабься, Фира. Я бы больше беспокоился, если бы он
находился здесь с моим сыном, а не дочерью. Самая большая опасность, исходящая
от него, — он может захотеть взять ее туфли.
Ее губы сложились в тихое «ох».
Дэвин рассмеялся, двигая своего слона.
— Вам не стоит об этом беспокоиться, у нее самые крошечные
женские ножки, которые я когда-либо видел. Кроме того, то, что я предпочитаю
мужчин, не значит, что я хочу быть женщиной. Поверьте.
Зефира начальственно хлопнула в ладоши.
— Ладно, вы двое нужны мне. Медея, собери свои вещи. Мы еще
ненадолго останемся с твоим отцом.
Медея пришла в ужас от этого заявления.
— Почему? — спросила она Страйкера.
Тот ощетинился, услышав ее тон.
— Я — твой отец. Ты не должна задавать мне вопросы.
Она поднялась на ноги.
Зефира громко вздохнула.
— Медея, прекрати злиться и делай, как он говорит. — Она
повернулась к Страйкеру со злостью во взгляде: — А тебе следует вспомнить, что
это дочь, которую ты никогда не видел. А не один из твоих солдат, получающий
приказы.
Дэвин поднялся более медленно.
— Медея, если это заставит тебя почувствовать себя лучше,
его тон гораздо мягче, когда он рявкает на вас, чем когда он рявкает на нас.
Страйкер бросил на своего подчиненного убийственный взгляд.
— Не лезь, Дэвин.
— Да, мой повелитель.
Медея остановилась рядом с матерью.
— Не понимаю, почему мы должны бежать от демонов.
— Не от демонов, дорогая. От Войны. И мы не бежим. Мы
занимаем стратегическую высоту, чтобы продержаться, пока не отыщем его
слабости. А теперь собирай вещи.
Ник подпрыгнул, когда, проходя мимо зеркала, поймал свое
отражение.
— Святое дерьмо, — выдохнул он.
Его кожа стала кроваво-красной и была покрыта древними
символами черного цвета. Но, вне всяких сомнений, лицо в зеркале, увидев
которое он застыл на месте, принадлежало ему.
Волосы Ника окрасились в черный, с красными прядками,
спускавшимися на лицо. Оба глаза вниз по щекам пересекали черные линии.
Эбонитовые глаза вспыхивали красным.
— Какого дьявола происходит?
— Это твоя истинная форма.
Он обернулся и увидел Меньяру, только это больше не была
растившая его пожилая женщина. Сейчас она стала выше него и выглядела лет на
двадцать. Одета она была в черный топ на бретельках и обтягивающие черные
брюки, длинные волосы стянуты в стилизованный конский хвост.
— Кто ты? На самом деле?
Меньяра кинула ему один из двух посохов, которые держала в
руках.
— В течение веков я была известна под многими именами. Но ты
лучше всего знаешь меня под именем Маат
[25].
Сердце Ника скакнуло, стоило ему вспомнить египетскую
богиню. Она была единственной, кто поддерживал порядок во вселенной. Богиня
справедливости и правды. Меньяра подарила ему ее статуэтку на его семнадцатый
день рождения.
«Она будет защищать тебя от зла, Николас. Поставь ее рядом с
кроватью, и никто никогда не причинит тебе зла, пока ты спишь. Она будет
наблюдать за тобой. Всегда», — он смог вспомнить, что она тогда ему сказала.
Его волной окатил горький гнев.
— Для богини правды ты слишком много мне лгала.
Меньяра улыбнулась.
— Не лгала, сладенький. Я всего лишь скрыла от тебя и твоей
матери некоторые факты. Если это заставит тебя почувствовать себя лучше, я — та
причина, по которой Шериз ничего не подозревала о твоих Темных Охотниках. Я
тщательно оберегала ее от всех паранормальных явлений в ее жизни. Как пыталась
поступить и с тобой. Но судьба — мерзавка, которой нельзя отказывать. Тебе было
суждено раскрыть свои силы, и даже я не смогла бы укрывать тебя вечно.
