И ее смертоносной цели.
— Похоже, твое желание исполнится скорее, чем ты ожидала,
да? — легкомысленно заметил он.
Зефира прижала простынь к груди.
— Должен быть выход.
— У них есть преимущество. Демоны не зависят от ночного
времени. Они могут поджидать нас и днем, и ночью. Мы же можем питаться только
после наступления темноты.
— Ты можешь перенести людей сюда?
Теоретически да. Но все не так просто.
— Только если они сбились с пути. Что проще сказать, чем
сделать. Обычно с помощью таких ловушек мы получаем только детей, а большинству
даймонов, в том числе и мне, трудно поглотить душу ребенка. Даже если они всего
лишь человеческая шваль.
Ее взгляд потемнел от ярости.
— Они не колеблясь убивали наших детей.
И снова все не так просто.
— Их предки убивали наших детей, не они. Они ни в чем не
виноваты в этой борьбе. Мой отец превратил меня в чудовище, прокляв на такую
жизнь, но я не хочу перестать себя уважать из-за его безумия.
Зефира покачала головой.
— Ты воин. Хочешь сказать, что никогда не убивал в битвах
детей?
— Я учился воевать как смертный, но перестал сражаться с тех
пор, как стал даймоном. Так что, нет, я никогда не забирал жизнь у ребенка.
Будучи отцом, не уверен, что смогу когда-либо так поступить, — он сощурил
глаза, — и это не делает меня трусом.
Зефира подняла руки, словно сдаваясь, услышав его враждебный
тон. Она случайно наступила на больную мозоль, о которой понятия не имела.
— Это никогда не приходило мне в голову, — по крайней мере,
его неумение причинить вред ребенку. Что же до остальных его поступков…
Это уже другая история.
Когда Страйкер поднялся с постели, она увидела
вытатуированный на его правом плече клинок, привлекший ее внимание еще до того,
как она сосредоточилась на их прежних играх. Это заставило ее внимательно
присмотреться к тату, отложившейся у нее в голове.
Нет, этого не может быть…
— Стой, — выпалила она, потянув Страйкера назад, чтобы
рассмотреть тату.
Разбитое сердце с обвивавшей его колючей лозой и мечом,
вонзившимся в его пурпурный центр. А еще была лента, и имя, написанное на ней,
заставило ее дыхание застрять в горле.
Зефира.
Под ним расположились восемнадцать маленьких черных
слезинок, образовавших сложный узор.
— За кого они?
— По одной за каждого из моих детей и внуков. И по одной за
каждую из моих жен.
Но только ее имя он написал на ленте. Ею одной отметил свое
разбитое сердце.
Зефира взглянула вверх и встретилась с ним взглядом, когда
он посмотрел на нее через плечо. Ее разрывали воспоминания об их совместном
прошлом и противоречивые эмоции. Он был таким близким и таким чужим.
— Кто ты теперь, Страйкериус?
— Я потерянная душа, — выдохнул он тихо. — У меня была цель,
но я споткнулся на пути к ней.
— А сейчас?
Его глаза опасно сощурились. Соблазнительно.
— Я вижу, что я хочу снова, но впервые в жизни не уверен,
могу ли я это требовать. Я не должен был покидать тебя и знаю это.
Зефира положила ладонь на его щеку, колючую от щетины.
— Я служанка Артемиды. Я в долгу перед ней, за то, что она
поддержала меня, когда никто не поддержал.
— Разве ты не заплатила этот долг тысячу раз?
Зефира помедлила. Заплатила ли? Артемида могла быть такой
непостоянной и холодной. За века Зефира казнила для Артемиды бесчисленное
множество людей и тех, кто солгал богине или оскорбил ее. Странно, что до этого
она никогда всерьез не думала о том, чтобы оставить службу Артемиды. Ей было
достаточно оставаться в безопасном храме богини и просто существовать.
Единственной ее целью все эти столетия являлась защита дочери.
Да и могло ли быть по-другому? Ведь ее последней целью было
состариться вместе с любимым мужчиной, а он ушел, разбив ее сердце. Ее душу. Ее
жизнь.
После этого она поклялась, что никогда снова не испытает
такой боли. Одного раза более чем достаточно.
Страйкер повернулся на кровати, так напряженно и обжигающе
глядя на нее, что по телу побежали мурашки.
— Присоединяйся ко мне, Фира. Будь на моей стороне, и я
положу мир людей к твоим ногам. Мы найдем способ разрушить проклятие моего отца
и займем свое место под солнцем.
— Дневной свет не касался меня больше одиннадцати тысяч лет.
С той ночи, когда нас предупредили о проклятии.
— Я дам его тебе.
Зефира отрицательно покачала головой.
— Однажды ты уже обещал мне мир, а потом швырнул это
обещание мне в лицо.
— Я изменился, Фира. Я больше не испуганный мальчик, живущий
в тени своего отца. Я учусь на своих ошибках и клянусь, я никогда больше тебя
не покину.
Она хотела поверить этому, но не знала, сможет ли. Обещания
так легко давать и так трудно сдержать. Редкий человек может их исполнить.
— А еще ты умрешь через два дня, если мы тебя не накормим.
— Даже в смерти я найду способ остаться рядом с тобой.
Эти слова разожгли ее гнев, напомнив об обете, который он
дал на их свадьбе.
— Как ты смеешь! — зарычала она, отталкивая его.
— Я не понимаю.
— Ты насмехаешься надо мной.
Страйкер выглядел озадаченным. Как он мог не знать?
— Разве?
— Ты уже обещал любить меня и бросил меньше чем через год.
Как я могу теперь доверять тебе?
— После смерти жены я больше не женился. Ни разу за все эти
века и не потому, что я чувствовал что-то к ней. Воспоминания о тебе — вот что
удерживало меня в одиночестве. Ни одна женщина не пленяла меня так, как ты.
И ни один другой мужчина не смог завоевать ее сердце. Ни
один. Только Страйкеру удалось сломать защиту, которой она себя окружила.
Вот почему она ненавидела его настолько сильно.
— Матера!
Зефира взглянула на дверь, и в тот же момент Медея ее
распахнула. На этот раз Медея никак не отреагировала, увидев их обнаженными в
постели. Уже одно это сказало Зефире насколько зловещи принесенные ею новости.
— Кессар прислал эмиссара поговорить с отцом. Он должен
прийти немедленно.
Одежда Страйкера появилась на его теле, едва он покинул
кровать. Зефира почти дотянулась до своей, когда он одел и ее тоже. Она
сорвалась с кровати, чтобы столкнуться с Медеей в дверном проеме.
