— Ты сказала, что я ни на что не годен.
— Вот что я имела в виду. Но только после того, как ты
собрал вещи, чтобы последовать за отцом и бросить меня. Это заставило меня
почувствовать себя бесполезной, и поэтому я напала на тебя.
И эти слова его уничтожили. Снова нахлынул гнев.
— И ты заставила меня почувствовать себя таким, каким считал
меня отец. Словно я меньше чем мужчина. Его критика всегда ранила, но твоя
пронзила до самых костей. Оставила шрамы, что до сих пор не зажили.
Зефира ударила его в грудь. Не больно, но достаточно сильно,
чтобы дать понять: она все еще злится на него.
— А как ты думаешь, что ты сделал со мной? Ты хоть
понимаешь, сколько раз меня называли шлюхой? Прежде чем отправиться к Артемиде,
я пришла к отцу. Он забрал те деньги, что ты оставил мне, и выгнал на улицу.
Сказал, что если я не смогла удержать мужа, то должна раздвинуть ноги для
кого-нибудь другого.
Страйкер вздрогнул, пристально глядя на нее, желая не знать
об этом.
— Я бы убил твоего отца, если бы знал.
— Но ты не знал, и поэтому я ненавидела тебя еще больше. Ты
знал, в каком аду я жила до замужества. Знал, что мой отец жесток и суров. Как
ты думал, что я буду делать в мире, где женщина даже за покупками не может
пойти без сопровождения мужчины?
Он притянул ее ближе. Так близко, что смог почувствовать ее
дыхание на своем лице.
— Все, о чем я мог думать, — мой отец убивает тебя из-за
меня и оставляет меня жить с осознанием того, что я сделал тебе, что я вынудил
отца так поступить. Он никогда бы не дал мне покоя смерти. А я знал, что
единственное, чего бы я не вынес… жить после твоей смерти, причиной которой я
стал.
Зефира хотела простить его. Действительно хотела. Но
причиненная боль была так сильна. Те первые годы с Медеей были такими трудными,
и хотя Артемида дала им убежище, она никогда не была к ним добра.
Зефира сильно изменилась с той ночи, когда он ушел.
Но и он изменился. Он больше не был тем юным подростком,
который боялся гнева отца. Тот факт, что он преследовал и убивал потомков
своего отца, служил подтверждением.
Убей его.
Этого хотел от нее Война. Этого хотела Артемида.
А как насчет ее желаний?
Его серебристые глаза обжигали ее, мучительная боль в них
подобрала ключик к ее сердцу.
— Прости меня, Зефира, и я клянусь — не богами, а
собственной честью и душой — никогда больше тебя не разочаровывать. Позволь мне
сделать то, что я должен был сделать столетия назад.
— И что же это?
— Отдать тебе свое сердце, свою преданность и свои услуги.
Больше никто и никогда не разлучит нас. Клянусь всем, что у меня есть.
Зефира легко провела ногтями по его груди.
— Единственным, кто нас разлучил, был ты.
— И твоя раздражающая неуступчивость. Я ушел, но ты глубоко
меня ранила, указав на дверь. Посмеявшись над моим достоинством и
мужественностью. Не пойди ты в атаку, я бы противостоял отцу. Но было трудно
остаться с тобой, после того как ты повторила мне то же, что говорил он.
Она замерла, пытаясь вспомнить их сватку. Его слова все еще
звучали в ее голове, но ее… были туманны или забыты.
— Что я сказала?
Страйкер был потрясен:
— Ты не помнишь?
— Не совсем.
Он дотянулся до нее и накрыл пальцами ее виски. Используя
свои божественные силы, он повторит эту ночь для нее. Он никогда подобного не
делал. Он предпочитал вспоминать ее, находясь в ее объятиях. Но пришло время ей
вспомнить, что она на самом деле с ним сделала.
Он и его отец находились одни в хижине, которую Страйкер с
Зефирой звали домом. Почти пятнадцати лет, он был долговязым и неловким.
Чувствуя себя чужим в собственном теле, он был неуклюжим. Аполлон схватил его
за волосы, его лицо исказилось от гнева.
— Ты действительно думаешь, что я буду терпеть тебя и твою
шлюху? Ты сделаешь, как тебе сказано, мальчишка, или я обрушу на тебя гнев
богов, так что все прошлые наказания покажутся тебе раем.
Страйкер попытался бороться, но его силы по сравнению с
отцовскими были ничем.
— Отец, она — все, чего я когда-либо желал. Пожалуйста, не
проси меня сделать это.
Аполлон грубо дернул его за волосы и отчеканил:
— Я не прошу тебя. Я тебе говорю. Если ты не уйдешь отсюда к
рассвету, я буду насиловать и бить ее до тех пор, пока ты не сможешь даже
узнать ее.
Страйкер пришел в ужас от угрозы.
— Она носит твоего внука.
Аполлон схватил его за горло и прижал к стене.
— Ты снова испытываешь меня, мальчишка. Я сделаю из тебя
женщину и отправлю служить в храм Артемиды вместе с Сатарой и остальными
служанками. — Он отбросил Страйкера к противоположной стене. — Если с
наступлением рассвета ты все еще будешь здесь, то тебе придется наблюдать, как
над ней жестоко издеваются, прежде чем она умрет.
Слезы наполнили его глаза, он оглянулся на отца, чувствуя,
как разбивается сердце.
— За что ты так со мной?
— Ты — мой наследник. Благодаря тебе я уничтожу Зевса и буду
править этим продажным миром. Пришло время вырасти и стать мужчиной, которым ты
должен быть. Помоги мне и не разочаруй, иначе я на самом деле превращу тебя в
женщину, и ты сможешь разделить участь своей маленькой женушки, если не
послушаешь меня снова.
Аполлон исчез.
Страйкер сполз на пол, оглядел комнату, где на короткие
мгновенья он был по-настоящему счастлив. Единственный раз в жизни он
чувствовал, что его любят и хотят. Не из-за какой-то судьбы, а ради него
самого.
Он разрыдался, чего никогда не делал прежде. Он знал, что у
него нет выбора, кроме как подчиниться. Как мог кто-то сбежать от бога? Аполлон
не откажется от своих слов и с удовольствием накажет их за брошенный ему вызов.
— Я не позволю ему причинить тебе боль, Фира, — прошептал
Страйкер, набираясь сил, чтобы встать. Его сердце обливалось кровью. Он взял
несколько вещей: зеленую ленту, которую Зефира вплела в волосы в день их
свадьбы, мозаичную плитку, изображавшую ее в свадебном платье, и маленький
пузырек духов. Он остановился перед туалетным столиком, где она сидела по утрам
и вечерам, готовясь ко сну и к новому дню.
Все, чего он хотел, — это положить голову ей на колени, и
чтобы она провела пальцами по его волосам и сказала, что все будет хорошо. Что
она будет в безопасности.
Но этому не суждено случиться.
Сегодня он уничтожит ее, и он это знал.
Желая умереть за нее, Страйкер положил вещи в маленький
кошелек, что носил на поясе. Нужно уйти, прежде чем она вернется.
