— Вы будете со мной. Надеюсь, я единственная, чье прибытие
он не осознает.
Афина шагнула вперед.
— Удачи, джентльмены.
Эш склонил голову, прежде чем взглянуть на Ника и Страйкера.
— Готовы?
Ник кивнул.
— Всегда, — ответил Страйкер.
Они заняли позиции рядом с Ашероном и покинули темную аллею,
отправившись вниз, в сторону кладбища св. Анны. Полы длинного черного плаща Эша
слегка развевались. Они шли на встречу, как голодные хищники, и Страйкер был
уверен, что они смогут со всем справиться. В лунном свете их тени приняли
очертания некоего чудовища, так синхронно они двигались.
Единственными звуками, доносившимися до них, была музыка с
Бурбон-стрит, биение сердец и звук шагов. Улицы блестели от дождя, прошедшего
ранее, в небе все еще висели темные облака. Офисные здания постепенно
переходили в жилые.
— Сколько раз ты ходил по этой улице, Готье? — спросил
Страйкер.
— Тысячу или больше, и намереваюсь пройти еще столько же.
Страйкер кивнул в ответ. Когда они приблизились к кладбищу,
он кое-что понял. Война ничего не делал просто так.
— Почему, как вы думаете, Война выбрал это место для
встречи?
Эш помедлил, глядя на него:
— Ему плевать на уединенность.
Ник фыркнул:
— Может, он любит мертвецов.
От этих слов по спине Страйкера прошла дрожь. Едва слова
сорвались с губ Ника, он увидел, насколько правдивым оказался саркастический
комментарий. Перед ними стояли три женщины.
Мать Ника, дочь Страйкера и сестра Эша.
Глава двенадцатая
У Страйкера перехватило дыхание, когда он увидел лицо из
своих воспоминаний. Таннис, бесплотная и бледная, была прекрасна, как и ее
мать. Светлые волосы обрамляли безупречное нежное лицо.
Он бессознательно сделал шаг ей навстречу.
Эш схватил его за руку, останавливая:
— Это ловушка.
Ник потряс головой и кинулся вперед.
— Мам?
Эш отпустил Страйкера, чтобы схватить Ника. Тот яростно
вырывался, пытаясь его ударить. Эш увернулся и оттолкнул его назад.
— Ник, возьми себя в руки. Война играет на наших эмоциях.
— Почему ты позволил мне умереть, Ашерон?
Эш застыл, услышав голос Риссы, говоривший на совершенном
греческом его детства. Светлые волосы сестры были схвачены синими лентами под
цвет древнегреческого платья — такого же, что было на ней в ту ночь, когда ее
жестоко убили солдаты-аполлиты.
— Я звала тебя на помощь, акрибос, но ты не ответил мне. Ты
не пришел.
Вина разрывала его на части. Он крепче стиснул рубашку Ника,
нуждаясь в поддержке старого друга, чтобы сохранить решимость.
— Ты ненастоящая, — зарычал Эш.
Она шагнула вперед и коснулась его теплой — хоть это и не
вязалось с бледностью призрачной формы — рукой.
— Ты ведь все еще ребенок, ловящий рукой солнечных зайчиков?
Пойдем со мной, Ашерон. Я смогу уберечь тебя от этого мира, что не желает тебя
принимать.
Его наполнила горькая боль потери, он каждой своей частичкой
хотел отправиться с Риссой и позволить ей утешить его. Он больше не был богом с
безграничной силой. Одно это прикосновение превратило его в мальчика, который
хотел всего лишь почувствовать любящие объятия. Мальчика, который боготворил
свою старшую сестру…
— Никки?
Эш вздрогнул, услышав голос Шериз. Глаза Ника заблестели от
слез, но, надо отдать ему должное, он удержался и не заплакал.
Шериз, одетая в то же кремовое платье, в котором ее
похоронили, спокойно стояла в темноте. На лице никаких признаков насилия,
положившего конец ее жизни. Она выглядела такой же реальной и родной, как и в
последний раз, когда Эш видел ее, ждущей Ника, чтобы пойти с работы домой.
— Иди к маме, cher
[29].
Я так давно не обнимала своего маленького мальчика.
— Папа? Это ты? Мне страшно, пап. Я не понимаю, что со мной
происходит. Пожалуйста, помоги мне.
Страйкер потряс головой, пытаясь прояснить сознание, тогда
как отцовский инстинкт требовал утешить и успокоить свое дитя. Эту малышку он
держал на руках и укладывал спать. Руку этой женщины он сжимал, когда она целый
день молила о пощаде, пока ее тело обращалось в пыль.
Таннис подбежала к нему.
— Папа?
Зарычав, он уклонился и увернулся от нее. Она в
замешательстве уставилась на него.
— Они настоящие? — спросил Страйкер у Ашерона.
Эш все еще удерживал Ника за рубашку.
— Не знаю.
Шериз тронула плечо Эша.
— Конечно, я настоящая, cher. Не разыгрывай меня так. — Она
поцокала языком. — Ты все еще такой худой, малыш. Немного моих картофельных
оладий помогут тебе поправиться.
— Мама? — Ник оттолкнул Эша и обнял ее. Как только он это
сделал, она закричала в агонии и исчезла в тумане.
— Акрибос? — спросила Рисса, медленно подходя к Эшу. —
Почему сейчас мне больно? — и тоже закричала.
К ее крикам присоединились вопли Таннис, которая опустилась
на колени и закрыла уши руками.
— Что происходит? — Ник выглядел таким же растерянным, каким
ощущал себя Страйкер.
Не ответив, Страйкер подбежал к Таннис, чтобы помочь ей, но
она исчезла прежде, чем он ее достиг.
Вокруг них эхом разнесся насмешливый смех.
— Вы ведь не думаете, что я схватил только Меньяру и Медею?
Страйкер скривил губы при виде Войны, появившегося перед
ними.
— Что это?
— Это мясник говорит овце лечь к его ногам. — Он вытянул
руку, и рядом с ним появилась Кер с широко раскинутыми крыльями и фальшивой
улыбочкой. — Похоже, вы, ребятки, забыли, что Кер — богиня жестокости и
мучительной смерти. Все ваши женщины умерли в страшных муках…
— И подвластны ей, — выругался Эш. — Вот почему мы
встретились здесь. Кер — греческая богиня, и она не может коснуться их нигде,
кроме кладбища, где открыт проход между этой реальностью и местом их последнего
упокоения. — Он посмотрел на Ника. — Она вызвала их души и удерживает их.
Страйкер едва удержался от ехидного «я же тебе говорил».
— Чего ты хочешь? — спросил он Войну.
Тот ответил кривой ухмылкой:
— Все просто. Ваши жизни.
