Конфуций побуждал каждого ученика стремиться стать «цзюньцзы» (примером для подражания), а для этого культивировать «жэнь» (человечность) и «ли» (обычаи, церемонии, приличия). С его точки зрения цель образования – не подготовка работников, умеющих пользоваться приспособлениями, а побуждение учеников развиваться, совершенствоваться, становиться людьми, способными понимать добродетели и олицетворять их.
Конфуций пытался действовать и на политической арене, но его усилия в этой сфере принесли плоды лишь спустя долгое время после его смерти, когда при династии Хань (206 год до н. э. – 220 год н. э.) конфуцианство официально заняло господствующее положение в государстве. Деятельность Конфуция в сферах политики и образования свидетельствует о том, что он не был аскетом и не вел преимущественно созерцательную жизнь. Он любил рыбалку, охоту и песни, ценил искусство, был не прочь выпить и вкусно поесть. Семейный человек, муж и отец, он отличался практичностью и, согласно одному из самых известных отрывков «Лунь юй», к семидесяти годам добился, чтобы его долг и желания звучали в унисон.
Конфуций умер в семьдесят с небольшим, при обстоятельствах, которые наверняка стали бы разочарованием для менее выдающегося человека. Несмотря на преданность тысяч учеников, на политическом поприще он потерпел фиаско. Поэтому не стоит удивляться тому, что его последние слова проникнуты смирением с оттенком горечи: «Разумный правитель не приходит к власти; в этом царстве нет никого, кто выберет меня наставником. Пришло мое время умереть». Перед самой смертью голос Конфуция окреп, в нем появились поэтические нотки, ощущалось влияние прилива как ян, так и инь. Глядя на священную гору Китая, Тайшань, он произнес:
Рухнет великая гора;
Сломается прочная балка.
А мудрец увянет, как трава16.
В конфуцианских храмах всего мира ежедневно совершают жертвоприношения в память о Конфуции, но чтят его не как святого и не как чудотворца. Некоторые даосисты поклоняются ему как божеству, но конфуцианцы не обожествляют его. Подобно тому, как приверженцы тхеравады чтят Будду как указавшего путь, а не божество, так и конфуцианцы поклоняются Конфуцию как великому нравственному учителю. Они даже спорят, удалось ли ему достичь состояния мудрости (сам он никогда не претендовал на титул мудреца). Но все соглашаются с тем, что Конфуций был образцовым учеником и наставником, обратившим взоры в прошлое, особенно на мудрого правителя древности Чжоу-гуна, у которого он учился формированию характера и обеспечению мира и спокойствия. В извечном смирении Конфуций утверждал, что всего-навсего добросовестно передает ученикам наставления великих мыслителей. «Я передавал то, чему учили меня самого, ничего не прибавляя от себя», – говорил Конфуций17. В некотором смысле роль, которую он играет в конфуцианстве, подобна роли Мухаммада, передавшего Коран мусульманам, и роли Моисея, передавшего закон израильтянам, нежели роли основателей религиозных учений, таких, как Иисус или Будда, озарения которых легли в основу соответствующих писаний.
Но вместе с тем Конфуций был и преобразователем, который помог направить развитие древнекитайской культуры, чтимой им, по пути от иерархии рождения к иерархии заслуг. Он принимал учеников, которые не могли платить ему ничем, кроме вяленого мяса и благодарности. Самый выдающийся из его учеников был простолюдином. Конфуций утверждал, что не только потомки знатных родов, но и каждый человек способен взрастить в себе добродетели и стать мудрецом. Поэтому Конфуций был не только «передатчиком», как Моисей и Мухаммад, но и «преобразователем», подобно Иисусу и Будде.
Человечность и приличия
Так какие же учения передавал и преобразовывал Конфуций? Как сочетал древнее и новое, отзываясь на испытания периода, когда, как гласит «Ши-Цзин», «беспорядкам не было конца»?18
Для того чтобы ответить на эти вопросы, начать по примеру Конфуция надлежит с обучения. Конфуций считал изучение «Пятикнижия» обязательным. Но затем изученное требовалось привести в движение, превратить из мысли в действие. Цель обучения – добродетель и приличие, задача в том, чтобы стать «цзюньцзы», примером для подражания, обладающим добродетелями, знающим свои социальные роли, исполняющим обряды и в целом следующим по Небесному пути. Если тенденция сводить христианство к его этическим наставлениям – современное изобретение, то в конфуцианстве этика всегда занимала центральное место, а в центре конфуцианской этики располагается добродетель «жэнь», с которой в большей мере, чем с каким-либо другим качеством, ассоциируется образцовый человек. Более сотни раз упомянутый в «Лунь юй» термин «жэнь» переводили как гуманность, доброта, благожелательность, альтруизм, любовь и сострадание, но, вероятно, наилучшим образом его смысл передан словом «человечность»19. По-китайски он записывается иероглифом, состоящим из символов «человек» и «два», следовательно, «жэнь» – правильные отношения между людьми. До Конфуция было принято считать, что лишь мудрые правители и прочие представители элиты могут обладать этой добродетелью. Но Конфуций считал ее достижимой для всех людей, а также последней надеждой на гармонию в обществе и политический порядок. Добродетель, утверждал он, – фундамент цивилизации, а фундаментом добродетели служит «жэнь».
Один из главных соперников Конфуция, Мо-цзы, высказывал мнение, которого придерживались моисты, о том, что людям надлежит проявлять человечность по отношению ко всем окружающим независимо от отношений с ними. Иными словами, он предвосхитил сделанный Иисусом акцент на «агапэ», любви к ближнему, не делающей различий между другом и врагом, но одинаковой для всех. Однако Конфуций, обеспокоенный «семейными ценностями» гораздо больше, чем Иисус, говорил, что «жэнь» следует культивировать в первую очередь внутри семьи.
Почтительное отношение к родителям играет немаловажную роль в иудаизме, но еще более значительна роль, отведенная почтению к родителям, в конфуцианстве. В первых же строках «Лунь юй» почтительность к родителям названа «основой жэнь»20. Из пяти взаимоотношений все мы в первую очередь осваиваем (или терпим неудачу при попытке освоить) отношения между родителями и детьми. Именно в них мы делаем первые робкие шаги от эгоцентризма к нравственному совершенству. В семье мы учимся быть людьми, ведущими и ведомыми. Если в семье царит порядок, отношения людей в ней гармоничны, а если гармоничны отношения между людьми, то гармоничным будет и общество.
Когда Барак Обама подарил королеве Елизавете II медиаплеер iPod, он продемонстрировал полное отсутствие представлений о «ли»
Но каким образом культивировать в себе человечность? Как перенести в мир уроки эмпатии и сочувствия, усвоенные в семье? Если коротко, то с помощью «ли». В доконфуцианские времена слово «ли» буквально означало «приводить в порядок» и применялось довольно узко, почти исключительно к церемониям и обрядам. Но благодаря Конфуцию и его последователям это слово стало многозначным, относящимся как к этикету, так и к обычаям, манерам, церемониям, вежливости, благопристойности и приличиям.
«Ли» играет в конфуцианстве настолько важную роль, что китайцы иногда называют само конфуцианство «лицзяо», или «религия ли». Сегодня под «ли» подразумевается совершение правильных действий правильным образом в любых обстоятельствах, или, короче, в соответствии с Небесным путем. Наряду с «жэнь», «ли» является одной из ключевых концепций конфуцианской мысли, поскольку и «жэнь», и «ли» вносят свой вклад в самосовершенствование и гармонию в обществе. Но если «жэнь» свойственны обращенность внутрь и субъективность, то «ли» – обращенность наружу и объективность: это «жэнь» в практическом применении.
