— Вам очень идет этот наряд, — сказал он, окидывая меня оценивающим взглядом. — Пойдемте же, я познакомлю вас со своими друзьями.
Мы вернулись в зал как раз в тот момент, когда девушка в белом платье закончила выступление. Все вернулись за столики, и Тео повел меня в сторону небольшой группы людей. Там сидели трое мужчин в красивых костюмах и две девушки в нарядных платьях.
— Господа, хочу представить вам свою знакомую мадемуазель Анаис Арно, — произнес Теодор, когда мы подошли к столу.
Все посмотрели на меня и начали по очереди представляться, но я не успела всех запомнить. Мне было немного неловко, но мы просидели недолго, минут двадцать. Теодор понимал, что вскоре я должна буду вернуться домой.
Оказалось, один из компании — Бернард, которого все называли Бернар, — американский писатель. Он рассказал немного о своих работах и о том, как воевал во времена Первой мировой. Я прониклась уважением к этому человеку, ведь ему через многое пришлось пройти.
Насколько мне известно, в двадцатых годах Париж был местом, куда съезжались иммигранты из разных стран, в том числе из России. Шарлин, которая обожает Шанель, рассказывала мне, что у князя Дмитрия, брата российского императора, и Коко был роман.
Еще я где-то читала о том, что в этом времени на улицах Парижа было много выходцев из Америки. В основном люди искусства — художники и писатели. Они чувствовали, что их страна слишком юна и неопытна, чтобы развить богатую культуру, к которой они так стремились. А Европа с ее многовековой историей давала много возможностей.
Таким был Бернар. Я не могла поверить, что передо мной сидит представитель динамичного искусства ревущих двадцатых.
— Мы должны перед вами извиниться, — проговорил Теодор. — Но нам с мадемуазель Анаис нужно срочно идти.
— Надеюсь, мы еще с вами увидимся, мадемуазель Анаис, — сказал Бернар, поднося стакан с виски к губам.
Попрощавшись с друзьями Тео, которые уговаривали нас еще немного посидеть, мы вышли на улицу. Прошло полчаса с момента моего появления, значит, скоро я должна буду исчезнуть.
Прохладный воздух заставил меня поежиться. Начиналась осень. На небе вспыхивали маленькие золотые звезды, которые наблюдали за нами сквозь тысячелетия. В моей голове пронеслась мысль, что, как бы ни менялось время, небо остается одинаковым. В какой бы эпохе мы ни находились, над нами всегда то же солнце, те же звезды и та же луна. Когда смотришь на ночное небо, можно почувствовать дух других эпох, которым оно было свидетелем.
— Куда мы идем? — поинтересовалась я, когда мы вышли на набережную Сены.
— Просто гуляем. Сейчас на улицах мало народа, поэтому ты сможешь спокойно вернуться в свое время, — ответил Теодор, а я даже не заметила, как он перешел на «ты».
Улица действительно была пустынна, изредка проезжали машины. Мне было холодно: короткое шелковое платье без рукавов совсем не грело, а моя домашняя одежда осталась в кафе Тео. Но даже холод не мог отвлечь меня от волшебной атмосферы ночного Парижа двадцатых годов.
— Ты вся дрожишь, — произнес Теодор, нарушая молчание. — Возьми мой пиджак.
Он остановился и снял с себя пиджак небесно-синего цвета, чтобы накинуть его на мои плечи. Приятное тепло разлилось по телу.
— Спасибо, — смущенно проговорила я, опуская взгляд на свои маленькие черные туфли, украшенные бантиками. Было очень мило с его стороны отдать мне пиджак.
Мы пошли дальше, любуясь тихим городом и спокойной Сеной, в зеркальной воде которой отражалось звездное небо. Перед моими глазами невольно возникла прекрасная картина Ван Гога «Звездная ночь».
— Мсье Бернар не сильно докучал тебе? — нарушил неловкую тишину мой спутник. — Мне кажется, он выпил лишнего.
— Нет, совсем нет. Мне очень понравились твои друзья, — улыбнулась я, вспоминая веселый вечер, проведенный в кафе «Луна».
И, безусловно, мсье Бернар надолго запомнится, ведь не каждый день удается побеседовать с героем Первой мировой войны.
Мы повернули направо и пошли по старинному мосту, который будто парил над рекой. Мимо нас практически бесшумно проехал автомобиль и скрылся в тихом полумраке ночи.
— Когда ты должна вернуться обратно? — задал вопрос Тео.
— Не знаю, но думаю, уже совсем скоро, — наконец ответила я.
— Я еще увижу тебя? — спросил он. Мне показалось, в его голосе прозвучали нотки надежды.
— Я правда не знаю… — произнесла я и поймала себя на мысли, что не хочу возвращаться обратно.
Волшебная атмосфера Парижа начала двадцатого века, звездная ночь и Теодор рядом заставили меня почувствовать себя так, как никогда раньше. Казалось, каждая частичка пронизана магией. Я ощущала себя словно в сказке.
Мы дошли до конца моста и остановились под раскидистым деревом, ветви которого опускались над водой. Дорога была усыпана золотистыми листьями.
— Но я буду надеяться, что смогу попасть сюда еще раз, — проговорила я, взглянув на Тео.
Я на самом деле хотела бы вернуться сюда или даже остаться здесь навсегда.
Он взял мои холодные руки в свои и заглянул в глаза. По коже побежали мурашки, а внутри все перевернулось. Сердце в груди билось сильнее от взгляда, которым Теодор смотрел на меня. А я не могла оторваться от его синих глаз, которые стали еще ярче в сиянии звезд.
— Я все равно буду ждать тебя в своем кафе. Двери «Луны» открыты для тебя всегда, — проговорил он, проводя рукой по моей щеке.
В этот момент я поняла, что влюбилась в него.
В призрака, которого уже давно нет в живых. Между нами целое столетие. Но я не хочу считать Тео призраком. Пока у меня есть возможность появляться в этих годах, бросая вызов самой смерти, я буду проводить время с ним.
Я почувствовала, как слезы сдавили горло, не давая произнести ни одного слова. Я понимала, что вот-вот исчезну, но ничего не могла с этим поделать. Это напомнило мне, что я человек из двадцать первого века. Слезы потекли по моим щекам.
Теодор притянул меня к себе и накрыл своими губами мои. Внутри что-то вспыхнуло и загорелось ярким пламенем, выжигая все внутри.
Но самое хорошее и прекрасное имеет свойство заканчиваться.
И мое пребывание в этом веке закончилось.
Через несколько секунд я уже стояла посреди ярко освещенной дорожки. Некоторые прохожие странно косились на меня. Но мне было плевать.
Чувство, зародившееся во мне только что, на самом деле появилось почти век назад. Век, который так жестоко разделил нас. Образ Теодора остался не только в моей памяти, его сохранил Париж, улица, по которой мы шли, небо и звезды, на которые мы смотрели.
Я шла по улице, которая утопала в огнях фонарей, разноцветных светящихся вывесок и проезжающих мимо машин.
Мне хотелось одного — поскорее оказаться дома, завернуться в одеяло и спокойно поплакать. Эмоции, пережитые за этот вечер, захлестнули меня с ног до головы. В душе образовалась ужасная всепоглощающая пустота, отчего мне было очень тяжело.
