Софи оказалась там же, где была до моего исчезновения, то есть на диване. Как только я появилась в комнате, девушка заверещала:
— Ничего себе! Это еще круче, чем я видела в твоих воспоминаниях!
— Спасибо, — выдохнула я и опустилась на стул без сил.
— Все в порядке? Где ты была? Что видела?
— В Средневековье.
— Расскажи! — попросила Софи, по-детски любопытно хлопая глазами. — Мне очень интересно!
— Ну хорошо, — согласилась я и принялась пересказывать свое путешествие, умолчав, что мне привиделся Стефан, иначе бы это сдавило чувствами и меня, и Софи.
— Как зовут того стражника? — спросила девушка.
— Александр Бейлиф, вроде. Но не уверена. Интересно, не слишком ли высокого он был звания, а то вдруг снова попаду в Средние века и окажется, что за мной охотится вся стража Парижа.
— Можно постараться найти в интернете форму стражников и определить его звание, — предложила Софи.
— Давай попробуем.
Я достала телефон и принялась грузить свой браузер странными запросами. Но как мы только ни гуглили — «королевский стражник», «стража в средних веках», «парижские стражники» и так далее — ничего найти не получалось. Все выпадало что-то не то: рыцари, викинги и даже наполеоновские солдаты, которые тут были совсем не к месту. В общем, Гугл упрямо не хотел помогать найти человека в форме, похожей на форму Александра, и мы с Софи отложили эти бесполезные попытки поиска. К тому же скоро нужно было идти на ужин, где решится моя судьба. Я так волновалась, когда Тьери сказал о проверке, но теперь волнения почти не было. Была лишь смертельная усталость и желание поскорее свалиться на диван и уснуть крепким сном.
— Вот что мы сделаем, — сказала Софи. — Нарисуешь на листе этого своего солдатика, и я поспрашиваю, не знает ли кто, какого он звания и так далее. Кто-то же должен разбираться в государственной истории. Ну, я так надеюсь. Хотя французов тут раз, два — и обчелся.
— Серьезно? Очень мало?
— Ну, ты, Мадлен, Тьери — он из Гвианы — и, по-моему, Ги из Квебека. Четыре человека. Вот и все.
— А ты?
— А я из Испании. Софья Мурильо — мое настоящее имя, я его немного переделала на французский лад.
— А почему ты уехала из Испании?
— Это очень длинная история. Готова ли ты ее выслушать?
— Ты знаешь обо мне все, а я о тебе практически ничего. И мне хотелось бы узнать о тебе что-нибудь. Если, ты, конечно, не против.
— Тогда слушай. Это случилось пять лет назад. Никого из моей семьи не стало, и Мадрид был для меня адом. Этот город все время упрямо напоминал мне о том, как я одинока, постоянно подкидывая обрывки воспоминаний. Когда я проходила по улицам города, то перед моими глазами появлялись картинки, как мы с мамой ходим за покупками, как папа учит меня, еще совсем маленькую, кататься на велосипеде, как мы все вместе ходим в кино или на воскресные прогулки в парк, как я гуляю под ручку с мальчиком из школы, а спустя несколько лет этот же мальчик делает мне предложение и становится моим мужем. А после появляется картинка окна моего дома, из которого вырываются языки пламени вперемешку с клубами черного дыма. Я тогда вышла во двор, чтобы покурить, а потом мне неожиданно захотелось конфет, словно сам Бог захотел сохранить мне жизнь и увел от греха подальше. Через полчаса я вернулась, а моя семья уже вся сгорела в пожаре. После похорон я не смогла больше жить в Мадриде и поехала куда глядят глаза. Когда в окне поезда я видела, как меняются пейзажи, то в голову ударило воспоминание о книге, в которой рассказывалось о парижских художниках. Оттуда я впервые узнала о том, что такое сквот, и вдруг подумала, почему бы мне не попытать судьбу и не найти прибежище в сквоте. И я его нашла, устроилась на работу в цветочную лавку и стала зарабатывать себе на еду и на краски с холстами. После года жизни в Париже я решила вступить в Союз художников, потом участвовала в выставках, продавала картины и развивала наш сквот. Меня вполне устраивает такая жизнь, искусство помогло мне остаться человеком. Теперь я стараюсь помогать другим людям. Например, случайным прохожим, которые о чем-то грустят, я незаметно поднимаю настроение или, проходя поздно вечером мимо детской больницы, заглядываю в окна и нашептываю спящим детям теплые сны. Наверное, я даже стала другим человеком за это время, потому что раньше я бы ни за что не задумалась, почему грустит другой человек, почему ему плохо, я бы просто обошла его стороной, чтобы его чувства и эмоции не зацепили меня. Правильно ты тогда подумала о том, что неравнодушными люди становятся только потому, что сами сталкиваются с какими-то трудностями и ни за что бы не пожелали даже врагу испытать то, что испытали они. Возможно, эти способности нам даются для того, чтобы мы помогали людям. Наверное, я тоже должна была погибнуть в том пожаре, но вдруг эта сила была дана Богом, и чтобы я еще успела совершить какие-то добрые поступки, он увел меня от дома в тот роковой вечер. Я не знаю. У меня непростые отношения с Богом. Иногда я в него верю, иногда нет. С одной стороны, если не Он увел меня от пожара, то кто? Но с другой стороны, будь Он на самом деле, то позволил бы такому случиться с моей семьей? Или Он решил сохранить жизнь только мне? Но зачем? Чтобы я что-то поняла? Разве Бог бы позволил трем людям умереть в муках, чтобы четвертый понял какие-то важные вещи? Это жестоко. Или Он просто не успел уберечь всех? Вопросов много, и я часто кручу их в своей голове, но найти ответы не могу.
История Софи заставила мое сердце сжаться от боли. Я знаю, что значит потерять всю семью и не понимать, почему в живых остался только ты. И я тоже часто думала о том, за что Бог поступил так со мной и Стефаном. Не уберег бабушку с дедушкой и наших родителей. А потом не уберег и Стефана. Возможно, он на самом деле не может уберечь всех. А возможно, и нет его вовсе. Возможно, все находится только в руках людей, все плохое и хорошее.
— Давай не будем об этом, — произнесла Софи, коснувшись моей руки и тут же забрав горечь, которая возникла от тяжелых мыслей. — Хотела рассказать историю своей жизни, а в итоге пустилась в философские рассуждения.
— Нет, я рада, что ты поделилась со мной своей историей и своими мыслями. С каждой минутой мне начинает казаться все больше и больше, что мы с тобой слишком похожи.
— Родственные души рано или поздно находят друг друга, — изрекла Софи и печально улыбнулась.
Я тоже попыталась улыбнуться. Она права. Рано или поздно родственные души находят друг друга. И мне повезло, что я нашла ее рано, ведь не попади я сюда, то боюсь представить, что бы со мной было на холодных заснеженных улицах.
— Так. — Девушка резко встала на ноги. — Скоро ужин, пошли, покажу тебе наш сквот и кухню.
Мы покинули комнатку и очутились в коридоре с голыми стенами. Я даже не помню, как шла до этой двери, но по дороге на кухню сделала вывод, что проделала до нее довольно большой путь.
— Я единственная живу одна. Точнее, жила. Теперь я буду делить это маленькое подсобное помещение с тобой. Все остальные живут в залах, где раньше были мебельные отделы, и живут по три-четыре человека. Кое-что тут мы переделывали, конечно, чтобы было возможно нормально жить — где-то сделали двери, а где-то даже возвели стены. Самый большой отдел приспособили под общую комнату, она же кухня.
