Эти крылатые кони мчались даже быстрее, чем мог бы ковер-самолет. Массено то и дело доставал астролябию, вскидывал точку зрения и сверялся со спиральным лучом. Впереди уже виднелось его окончание – прямо у развалин башни.
Только вот... еще издали Массено заметил, что башня выглядит иначе. Не так, как ему помнилось. Да, в прошлый раз то были руины – но что-то все же оставалось, это была все еще башня, пусть и полуразрушенная.
Сейчас на этом месте была только гора щебня. Бесформенный террикон, уже даже отдаленно не похожий на дело рук человеческих.
А когда пегасы приземлились, и молодой рыцарь помог Массено сойти, он заметил еще и нечто, похожее на кучу тряпья. В груди болезненно екнуло сердце.
- Мы опоздали... – прошептал он, подходя ближе.
Идущий Сквозь Время. Он так и остался возле башни в своем вечном служении, священной медитации во славу Херема. И когда сюда явился Антикатисто...
Возможно, Идущий при его появлении вновь вернулся в мир, попытался помешать чудовищу – и был повержен. А возможно, Антикатисто убил его просто так, смахнул с лица земли, как досадную букашку.
Так или иначе, здесь его больше нет. И уже довольно давно – останки Идущего успели мумифицироваться.
Правда, это еще ничего не значит. Замедление процессов в телах этих аскетов начинается еще при жизни. Благословение Херема избавляет их от тлетворного влияния времени, позволяет существовать веками и тысячелетиями. И Массено понятия не имел, что происходит с ними после смерти – быть может, для них подобное естественно.
Или это тоже воздействие Антикатисто. Массено видел троих, погибших по его вине – но все они приняли смерть по-разному. Антимаг Росенгальт развеялся пылью, ножевою Гостеррадиусу взорвали голову, а отец Стирамед был страшно ранен и истек кровью. Антикатисто – высший элементаль Тьмы и, возможно, по-прежнему могущественный волшебник. Неизвестно, какими ужасными способностями он обладает.
И он разрушил собственную башню. Массено не знал точно, зачем, но мог предположить, что причиной был гнев. Наверняка Антикатисто возвращался за тем, что когда-то ему принадлежало и что почитал надежно спрятанным. За Черным Криабалом. Не найдя его, он пришел в ярость – и уничтожил все, что сумел.
Или же то была не ярость, а холодный расчет. Возможно, он заметал следы, избавлялся от улик... хотя каких улик? Массено забрал дневник безумного волшебника и сжег его останки, а бессвязные надписи на стенах немногое способны поведать.
Не тратя зря времени, Массено достал астролябию, возвысил точку зрения и снова стал строить рисунок. Рыцари Неба наблюдали за его манипуляциями с почтительного расстояния. Им явно были любопытны цели монаха, но из деликатности они не докучали ему расспросами.
Не задали они вопросов и когда Массено переменился в лице. Он получил следующую точку перемещения, и узнал, что лежит она на юго-востоке, причем не так уж и далеко – чуть более чем в сорока тысячах вспашек. Конечно, это все равно громадное расстояние, кое пешему не одолеть и в три года... но в сравнении с общими размерами Парифата – не так уж и много.
Но не в расстоянии сейчас дело. Дело в том, что именно находится в сорока тысячах вспашек к юго-востоку.
Святой Остров Астучия.
- Прошу вас снова оседлать коней, о Рыцари Неба, - вернулся к своим спутникам Массено. – Надо немедленно вернуться к порталу.
- Садись в седло, нунций, - ответила дева-рыцарь. – Мы домчим тебя быстрее ветра.
Глава 43
Дрекозиус резко раскрыл глаза. Перед ними все еще стоял шагающий по мозаичным плитам Бельзедор. В ушах все еще стоял его зловещий хохот.
Обливаясь потом, жрец поведал о своем сне спутникам. Те сразу приуныли – они-то надеялись, что хотя бы Бурый Криабал в безопасности, надежно сбережен волшебниками Мистерии.
Однако даже те не совладали с Темным Властелином.
Остров Хумугишиш неласково встретил искателей Криабала. Громадный, закованный в ледяную толщу, он раскинулся у самого Южного полюса и почти не имел жителей. Только на крайнем его севере есть какие-то городки, но мертвые, давно покинутые. Слишком морозны эти места и слишком далеки от населенных земель.
К счастью, вехоту оказались безразличны бураны и вьюги. В чреве огромного демона было тепло, а покидая его, искатели облачались в оставшиеся у них еще с Эрдезии парки.
Сейчас как раз пришлось выйти. Оглавление показывало, что Белый Криабал где-то здесь, но «где-то здесь» - понятие растяжимое. Искать дальше нужно было уже по титульному листу, а делать это внутри вехота было ужасно неудобно.
- Как же тут холодно, - тоскливо произнесла Джиданна, входя в энергетический контакт с белкой. – Я всю ману уже перевела на согревание.
- Вот ты странная хубара тхи кхола, - фыркнул Плацента. – На, тля, намажься.
Джиданна с отвращением посмотрела на плошку с жиром. Судя по ауре – моржовым. Она понятия не имела, где полугоблин его раздобыл, и не стремилась узнавать.
А от взгляда на Мектига волшебница едва не закоченела. Дармаг шагал налегке, только в штанах, сапогах и накидке. Рукавицы болтались у него на поясе, и он даже не надел шапки.
- Ты точно не мерзнешь? – недоверчиво спросила Джиданна, натягивая шарф на самые глаза. – Тут же холодно, как у хримтурса за пазухой.
- Холод всегда мне был по душе, - ответил Мектиг, бороздя снежный бархан.
Однако остальные не были столь же морозостойки. Отец Дрекозиус, похожий в своих богатых одеждах на движущийся холм, лишь тоскливо вздыхал. Глубокие снега Хумугишиша стали для него настоящим испытанием, расшитые мехом унты проваливались при каждом шаге.
Плацента со своим мелким ростом погружался бы еще глубже, но он сварганил себе подобие снегоступов из двух кусков коры. Где он их взял – осталось известно только самому полугоблину.
Джиданна держала в озябших даже под варежками пальцах титульный лист и пыталась понять, в каком направлении идти. Над Хумугишишем стояла полярная ночь, но небо полыхало южным сиянием, оно отражалось от ледовых торосов, и в этом призрачном мерцании свет лучей экслибриса совсем терялся.
- Туда, - наконец произнесла волшебница. – Кажется.
- Кажется ей, тля. Шлюха свинорылая, дери тебя боров, - бурчал сквозь зубы Плацента. – Устал, жрать хочу. Давайте блеваный костер разведем, хрючева нагреем.
Дрекозиус что-то невнятно промычал, страдальчески глядя на спутников. Мектиг презрительно фыркнул
и завертел головой, ища хоть каких-нибудь деревьев.
Не нашел. Хорободакх, родной континент его, Плаценты и Джиданны, тоже стылый и промерзлый, но все-таки не настолько. Там бывает лето, растут деревья, водится зверье. Есть жители и даже большие города.
А тут все холодно и мертво. Неудивительно, что Белый Криабал сгинул здесь бесследно.
