Массено вежливо склонил голову, антимаг пробормотал нечто нечленораздельное. Ножевой хмыкнул и продолжил:
- Я подстерег его в засаде. Вызнал, где он будет проходить. И когда он появился – спрыгнул с дерева прямо перед ним. Но было уже сумрачно, и оттого с дерева я не заметил, что ликантроп не один – их было двое! За моим искомым тень-в-тень следовал еще один, точная его копия. Не скрою, я был поражен, поскольку о близнецах в ориентировке ничего не говорилось. Оттого я даже промедлил с ударом и изумленно воскликнул, что никогда-де не охотился на близнецов.
- Любопытно, - покивал Массено. – Что же было дальше?
- Ликантроп, конечно, тоже изумился моему появлению, но мои слова изумили его еще сильнее. Он вскинул брови и переспросил: близнецов?.. каких еще близнецов?.. А увидев, что я смотрю через его плечо, обернулся, увидал свою копию... и завопил от ужаса. Естественно, на секунду я оторопел. Тогда я был значительно моложе и еще не так опытен. Однако я тут же взял себя в руки, вознес крис и... услышал шорох за спиной. Оборачиваясь, я уже знал, что там увижу... и не ошибся. Я увидел самого себя. Свою точную копию.
Антимаг чуть приподнял капюшон. Ножевой же не спешил продолжать – выдерживал паузу, умело нагнетал напряжение.
- Так что же это было-то? – наконец спросил антимаг.
- О, я задался тем же вопросом. И оказалось...
Ножевоя прервал громкий скрежет. Мерно пыхтящий поезд стал резко сбавлять ход. Разогнавшись, он не мог остановиться сразу, но вскоре все равно замер.
- Мы куда-то приехали? – прижал лицо к стеклу ножевой. – Здесь разве станция?
- Здесь лес, - промолвил инквизитор.
Ножевой отомкнул крючок и распахнул купейные окна. Снаружи и в самом деле не было ни станции, ни полустанка, ни вообще признаков цивилизации. Перед железнодорожным полотном лежала узкая насыпь, а дальше – только бесконечная зеленоватая полутьма. Ночь стояла холодная, но безветренная, не дрожал ни единый листок.
- Ни зги не видно, - прищурился ножевой.
Он снял с потолка фонарь и вытянул руку за окно. Тусклый масляный светильник чуточку раздвинул тени, но помогло это мало. Большая часть окон поезда были темны – час поздний, спят почти все.
- Брат Массено, темно дюже, не подсобишь? – обернулся ножевой.
- Дар Лучезарной – не игрушка, чтобы использовать его вместо светильника, - строго ответил Массено.
- Вот и вечно у вас так, святых отцов, - хмыкнул ножевой. – Если не во славу богов, то и слава богам.
- Оставь его в покое, - проворчал антимаг. – Ты же своим ножиком колбасу не режешь.
- Да отчего ж? Если вдруг случится – порезать не побрезгую. Только это не нож, а крис. Им колбасу резать неудобно.
Минуло несколько минут. Поезд продолжал стоять. Выглядело это весьма странно, поскольку вокруг и впрямь не было ничего, кроме лесной чащи. Железная дорога раздвинула эти пущи, просверлила насквозь, как просверливают пути реки, но за пределами этой стальной ниточки по-прежнему простирались только заросли.
Массено, до этого державший точку зрения под потолком, поднял ее выше. На миг погрузился во тьму, в дерево и металл, а потом обозрел вагон сверху. Он вздымал точку зрения все выше, пока не достиг сотни локтей – отсюда был прекрасно виден уже весь поезд. Тот выглядел совершенно нормально – просто стоял без движения.
Темнота Массено не смущала. Солнечным монахам не нужен свет, чтобы видеть, как не нужен он солнцу. Они зрят не глазами – да и нет у них глаз.
Массено хорошо помнил день посвящения. День, когда его трижды спросили, хочет ли он вступить в орден Солнца, и после третьего утвердительного ответа совершили обряд. Болезненный, мучительный обряд. Священный огонь проникает в очи послушника, выжигая их, оставляя лишь пустые глазницы.
Каждый солнечный монах совершенно слеп.
Однако взамен утраченных глаз Лучезарная дарует своим адептам Солнечное Зрение. Оно просыпается через некоторое время после посвящения – ждать приходится от нескольких месяцев до нескольких лет. Порой бывает и так, что Солнечное Зрение не просыпается никогда – и это всякий раз великая трагедия.
В самом Массено оно проснулось через полгода после посвящения. Это было очень странное чувство. Сначала даже вздумалось, что он умер – настолько непривычно оказалось смотреть на себя сверху, как бы вися под потолком.
После обретения Солнечного Зрения пришлось заново учиться ходить и вообще двигаться. Первые дни было даже тяжелее, чем полностью слепому. Но со временем Массено освоился и теперь даже плохо понимал, как можно жить, видя лишь то, что находится перед лицом.
К сожалению, точка зрения солнцегляда всегда над его головой – на маленькой высоте или на огромной, но только на этой вертикали. Он может обозреть землю с высоты птичьего полета, но не может заглянуть в соседнее купе, если не войдет туда телом.
А сейчас Массено хотелось осмотреть кабину машиниста. Он видел паровоз, но видел его с большой высоты, издали. Поднимая точку зрения еще выше, он совсем переставал различать детали, опуская – терял паровоз из виду.
- Брат Массено!.. – окликнули его. – Брат Массено, как вы считаете?
- О, простите, я слегка ушел в свои мысли, - ответил монах, резко снижая точку зрения и вновь видя себя и троих спутников. – Не могли бы вы повторить свой вопрос?
- Я предлагаю сходить и посмотреть, что послужило причиной остановки, - сказал инквизитор, надевая черный колпак. Тот совершенно скрыл лицо, и только пара строгих глаз виднелась в прорезях. – Может статься, что поезд остановили разбойники или даже некто не из нашего мира.
- Такое возможно? – внимательно глянул на него антимаг. – Мы же еще не доехали. Вы полагаете, это уже... оно?..
- Я понятия не имею о том, что собой представляет... оно, - саркастично ответил инквизитор. – Все, что у меня есть – слухи и подозрения. Посему я предпочитаю покуда молчать, ибо буду очень рад ошибиться. Как бы там ни было, о нашем вояже никому известно быть не может, если только кто из вас чего не разболтал.
Массено пожал плечами. Получив письмо-молнию за личной печатью нунция Космодана, он собрался незамедлительно и никому ничего не сказал – о том просилось особо. По-видимому, тако же поступили и почтенные Гос с Росенгальтом.
- С вашего позволения, я схожу и узнаю, - предложил Массено. – Все равно мне есть нужда совершить и некое иное дело.
- А, ну тогда иди, - пожал плечами ножевой. – Не споткнись там.
Идя по темному вагону, Массено повернул точку зрения под углом. Впереди никого не было, все двери пребывали замкнуты, и даже проводник несомненно крепко спал. Массено не стал его будить – по всей видимости, тот знает не более своих пассажиров.
Вместо этого он открыл наружную дверь и осторожно спустился. Перрона не было, так что кидать мостки не потребовалось – хватило выдвинуть боковую ступеньку.
