– Я пришел уничтожить тебя.
Тьма расхохоталась, и ее смех был похож на глухой раскат грома.
«Ты пришел умереть».
Максим едва не потерял равновесие – не от страха, а от болезненного жара. Лихорадка сжигала его. Тьма плясала перед глазами, воспоминания смешивались с реальностью. Мертвое тело Эмиры. Крики Рая. Боль пронзила грудь Максима, когда он силой воли оттолкнул магию короля теней. Сердце его отчаянно билось, проклятие Осарона давило на рассудок, а чары короля теней давили на тело.
«Может, приказать твоим людям убить тебя?»
Осарон шевельнул пальцами, но стальная гвардия, окружавшая короля, не шелохнулась. Ни один меч не поднялся, чтобы атаковать. Ни один воин не сделал шага вперед.
Король теней нахмурился – словно тень облака пробежала по его лицу, когда он осознал, что стальные воины – не настоящие люди, а марионетки, пустые доспехи, заполненные изнутри магией короля. Последняя попытка Максима уберечь собственных подданных от опасности.
«Пустая трата сил».
Максим распрямился, пот струился у него по шее за воротник.
– Тебе придется сражаться со мной самому.
С этими словами король Арнса обнажил меч, зачарованный, как и мечи его воинов, на рассекание магии, и нанес удар порождению теней. Осарон не уклонился, не блокировал его, не ударил в ответ. Он не двинулся с места. Просто распался надвое под ударом меча Максима – и снова сросся в нескольких шагах левее.
Максим снова атаковал.
Осарон снова распался.
С каждым новым взмахом, с каждым ударом лихорадка трепала Максима всё сильнее, а силы убывали. Прилив жара грозил накрыть его с головой.
И наконец – после пятого, шестого или десятого удара, – Осарон атаковал в ответ. На этот раз он сгустился из теней в круге стальной гвардии Максима.
«Довольно», – с насмешливой улыбкой сказало чудовище и выбросило вперед бесплотную руку с раскрытой ладонью.
Максим не закончил шага – все кости в его теле застонали от боли, нервы словно опалило огнем. Сгусток тьмы играл с его телом, как с тряпичной куклой.
«Ты такой хрупкий», – пожурил его Осарон.
Еще одно мановение его руки – скорее движение тумана, чем пальцев – и кисть Максима переломилась. Его меч со звоном упал на мостовую, звук металла о камень заглушил хрип боли, вырвавшийся из груди короля.
«Моли о пощаде», – потребовал король теней.
Максим с трудом сглотнул.
– Нет. Я…
Его ключица хрустнула, как палка, переломленная о колено. Сдавленный крик вырвался сквозь стиснутые зубы.
«Умоляй».
Максим содрогался, его кости трещали под натиском воли Осарона.
– Нет!
Король теней забавлялся, дразнил, продлевал его мучения. И Максим позволял ему это, надеясь только, что Рай сейчас внутри, во дворце, в безопасности. Далеко от окон, от ворот, далеко от всего этого. Его стальная гвардия стояла на месте, доспехи подрагивали, латные перчатки сжимали рукояти мечей. Не сейчас. Еще не сейчас. Еще не сейчас.
– Я… король… этого государства…
Что-то хрустнуло в груди, и Максим согнулся пополам, рот его наполнился кровью.
«Значит, вот какова участь короля в этом мире?»
– Мой народ никогда…
Рука Осарона – не из плоти и крови, но и не из дыма, а нечто холодное, плотное и совершенно противоестественное – схватила Максима за подбородок.
«О, эта наглость смертных королей».
Максим взглянул в тьму, клубящуюся в глазах этой твари.
– О, эта наглость… павших… богов.
Губы Осарона разошлись в глумливой усмешке.
«Я надену твое тело на себя и буду носить его по улицам, пока оно не сгорит».
В глазах, полных тьмы, Максим увидел перевернутое отражение своего дворца – сонер раст, бьющееся сердце города.
Свой дом.
Он потянул за последние нити, и стальная гвардия наконец двинулась вперед. Двенадцать безликих воинов обнажили мечи.
– Я – глава… рода Мареш, – проговорил Максим, – седьмой король, носящий это имя… И ты недостоин… носить мое тело.
Осарон склонил голову набок.
«Посмотрим».
И внутрь короля хлынула тьма.
Это была не просто волна – целый океан, но разум Максима уже распадался, а последнее огромное усилие разрывало его тело. Все его силы ушли на то, чтобы одушевить и направить своих стальных рыцарей. Латные рукавицы сжали рукояти, дюжина мечей взлетела в воздух, указывая остриями в центр круга, где Осарон, подобно расплавленному металлу, вливался в тело Максима Мареша.
Король загорелся.
Его разум умирал, жизнь покидала тело, но не покинула до того мига, пока двенадцать стальных клинков не просвистели в воздухе, направляясь к источнику оживотворивших их чар.
К телу Максима.
К его сердцу.
Он перестал бороться. Это было все равно что сбросить с себя огромную тяжесть: невероятное облегчение. Голос Осарона еще хохотал в его голове, но король уже покинул тело, уже ушел, когда клинки нашли и поразили свою цель.
II
Тьма над Лондоном начала рассеваться.
Тяжелый сумрак отступил, сверкающий черный лед на реке треснул, и то тут, то там в воде появились ярко-алые струи – признак того, что хватка Осарона ослабла, соскользнула.
Тело Максима Мареша упало на колени на площади, пронзенное дюжиной мечей. Кровь хлынула из ран красным потоком, и несколько долгих мгновений тело не шевелилось. Единственным звуком оставался стук капель королевской крови о мостовую – и свист ветра по спящим улицам.
Но в следующий момент тело короля поднялось на ноги.
Оно содрогнулось, как завеса под ветром, а потом один из мечей сам собой высвободился из искалеченной груди и упал на камни. За ним – второй клинок, третий, четвертый, пока наконец все мечи, красные от крови, не выпали на мостовую. Из прорех плоти плоти потянулись струйки дыма, собираясь в облако, потом – в густую тень, и наконец сформировали что-то, напоминавшее человеческую фигуру. Потребовалось несколько попыток: у тени раз за разом не получалось обрести форму, она рассыпалась обратно в дым. Наконец, кое-как сохраняя видимость фигуры, хотя края ее оставались расплывчатыми, тень, колеблясь, поднялась. Грудь ее колыхалась дымящимися вдохами.
«Я король», – прорычала тень, и красные струи на воде исчезли, и туман снова загустел.
Однако хватка чудовища на городе заметно ослабла.
Осарон испустил злобный рык, когда его руки снова расползлись – и с трудом обрели прежнюю форму. Чары, заключенные в мечи стальных воинов, до сих пор леденили нити его силы, изгоняя жар и заставляя пламя чадить. Такие глупые мелкие чары – и так глубоко проникли!
