Но, даже зажав уши, она слышала голос, исходивший из горла Ожки – но принадлежавший не Ожке, а кому-то еще. Громкий, гулкий, отдающийся эхом со всех сторон. Стражники, наверное, тоже боялись приведений и чудовищ – не меньше, чем Наси – потому что когда девочка наконец открыла глаза, солдат вокруг больше не было. Как и Ожки.
Комната была совершенно пуста.
Наси осталась одна.
IV
«Призрак» уже приближался к Тейнеку, когда Лайла почувствовала, что они резко остановились.
Это было не мягкое торможение судна, потерявшего нужное течение, а резкая остановка, необычная в море – словно корабль наткнулся на невидимое препятствие.
Когда это случилось, они с Келлом были в каюте, собирали свои небогатые пожитки. Лайла непроизвольно трогала рукой карман – отсутствие часов Бэррона очень ощущалось, недоставало привычной тяжести. И вдруг Келл схватился за грудь.
– Все еще болит? – спросила она, не особо волнуясь, и Келл собирался ответить, но вдруг корабль остановился, застонав всем деревянным корпусом, и послышался крик Алукарда, призывавший всех наверх. В его голосе звучала та нарочитая небрежность, которая появлялась, когда он был навеселе или нервничал, и так как Лайла была уверена, что у капитана не было во рту ни капля алкоголя с момента, как он встал у руля, ей стало ясно – что-то неладно.
Снаружи их встретил серый туманный день, плотная дымка скрывала мир за пределами корабля. Холланд уже был на палубе, тревожно всматривался в туман.
– Почему мы остановились? – спросил Келл. Между бровями у него появилась знакомая морщинка.
– Потому что у нас проблемы, – отозвался Алукард, кивком указывая вперед.
Лайла вгляделась в горизонт. Туман был гуще, чем ожидалось в это время суток. Он покрыл воду словно второй кожей.
– Ничего не вижу.
– В том-то и дело, – сказал Алукард. Он сжимал и разжимал руки, делая пассы, губы его шевелились, и плотный туман слегка расступался перед носом корабля.
Лайла прищурилась, но и сперва не могла различить ничего, кроме моря, а потом…
Она увидела. И замерла.
Полоса перед ними – это была не земля. Это была сплошная линия кораблей.
Десять больших кораблей с корпусами из светлого дерева, с изумрудными флагами, разрезавшими туман, как клинки.
Вескийская флотилия.
– Итак, – медленно выговорила Лайла, – похоже, мы нашли ответ на вопрос, кто заплатил Джасте, чтобы она нас убила.
– И кто пытался убить Рая, – добавил Келл.
– Как далеко до берега? – спросил Холланд.
Алукард покачал головой.
– Недалеко, но эти корабли перекрыли нам вход в Тейнек. До любого другого берега примерно час пути.
– Тогда просто обойдем их.
Алукард бросил взгляд на Келла.
– Не на этой скорлупке, – он пренебрежительно указал на «Призрак», и Лайла его поняла. Капитан развернул корабль носом к вражескому флоту. И пока туман оставался густым, пока «Призрак» стоял неподвижно, у них была надежда остаться незамеченными. Но стоит им подойти хоть немного ближе, и они станут мишенью. «Призрак» ходил без флага, но своего флага не было и у трех небольших кораблей, которые сейчас колыхались на волнах неподалеку от вескийцев, как буйки на воде. На каждом из них развевался белый флаг – флаг захваченного, сдавшегося судна. Вескийцы бдительно охраняли вход в порт.
– Может, напасть на них? – предложила Лайла.
Келл, Алукард и Холланд неодобрительно посмотрели на нее.
– А что? – удивилась она.
Алукард потрясенно покачал головой.
– Бард, на этих кораблях несколько сотен врагов, и это по самым приблизтельным подсчетам.
– Но мы же антари.
– Антари, но не бессмертные, – заметил Келл.
– У нас нет времени сражаться с целым флотом, – сказал Холланд. – Нам просто нужно как можно скорее попасть на берег.
Взгляд Алукарда скользил по линии вражеских кораблей.
– До берега добраться не так уж сложно, – сообщил он. – Только придется приналечь на весла.
Лайла думала, что он шутит.
Но он говорил серьезно.
V
Рай Мареш старался сфокусировать взгляд на колеблющемся пятнышке света.
Он стоял на границе круга чар, внутри которого лежал Тирен, и неотрывно смотрел на пламя свечи в руках жреца. Та горела ровно, огонек не колебался.
Он страстно хотел разбудить авен эссена, поднять его из транса, хотел ткнуться лбом в плечо старого жреца и долго плакать. Хотел почувствовать покой, исходящий от него, тепло его магии.
За последние несколько месяцев он куда ближе, чем хотел, познакомился с болью, даже со смертью… Но скорбь все еще была ему в новинку. Боль пылала, как огонь, смерть была темной… А скорбь оказалась серой. Серый могильный камень, навалившийся ему на грудь своей тяжестью. Серая туча отравленного дождя, которая не давала дышать.
«Я не могу это сделать в одиночку», – думал он.
«Я не могу это сделать…»
«Я не могу…»
Чего бы ни хотел добиться его отец своей безрассудной отважной атакой, он этого не добился.
Рай видел в окно, как вода реки на миг посветлела, тени расступились, город сверкнул алым и золотым, как призрак сквозь туман…
Но это продлилось так недолго.
Всего несколько минут. И снова подступила тьма.
Чего ради он потерял своего отца?
Ради мига передышки?
Ради единого свободного вздоха?
Стража принесла тело короля, лежавшее у подножия дворцовой лестницы.
Его отец валялся в луже собственной крови.
Его отец теперь лежал рядом с мамой – два трупа, две пустые оболочки. Им закрыли глаза, их тела были неподвижны, смерть резко состарила их лица. Когда успели ввалиться щеки его матери? Когда успели поседеть виски отца? Эти тела казались чужими, просто подобиями тех, кого Рай знал при жизни. Кого он любил. Видеть их такими – видеть их останки – было больно, так что принц сбежал от них в единственное место, где ему было спокойно. К единственному человеку, дарившему покой.
К Тирену.
Тирену, такому неподвижному в своем зачарованном сне, что можно было бы принять его за мертвеца – если бы только Рай не видел настоящих мертвецов. Не складывал бы мертвые руки отца на его развороченной клинками груди, не касался бы ледяного и твердого плеча матери.
– Вернись…
– Вернись…
– Вернись…
Он не произносил слов вслух, боясь и правда разбудить жреца – где-то в глубине души он чувствовал, что как бы тихо ни звучал его голос, скорбь окажется оглушительной. Прочие жрецы стояли на коленях, склонив головы, будто и сами погруженные в транс. Их сосредоточенные лица казались напряженными, в то время как черты Тирена были так же спокойны, как лица мужчин и женщин на улицах Лондона, погруженных в магический сон. Рай отдал бы что угодно, чтобы только услышать голос авен эссена, почувствовать его ладони у себя на плечах, увидеть в его глазах покой и понимание.
