– Аноше, – сказал Келл.
В груди Лайлы что-то сжалось при звуке этого слова. Арнезийцы обычно говорили так друг другу на прощание. Она промолчала, потому что для нее прощания на любом языке были равнозначны тому, чтобы сдаться… А она сдаваться не собиралась.
Даже когда Алукард обнял ее, обхватив за плечи.
Даже когда он поцеловал ее в лоб.
– Ты – моя лучшая воровка, – шепнул он, и глаза Лайлы защипало от слез.
– Надо было мне все-таки тебя прирезать, – пробормотала она в ответ, ненавидя себя за дрожь в голосе.
– Может, и надо было, – отозвался он так тихо, что кроме нее, никто его не расслышал. И добавил: – Береги его.
А потом он убрал руки с ее плеч, и Келл уже тянул ее к шлюпке, и последним, что она увидела, глядя на Алукарда Эмери, был силуэт его широких плеч, высоко вскинутая голова – одинокая фигура на борту корабля, смотрящая на вескийскую флотилию.
* * *
Нога Лайлы коснулась дна шлюпки, и та зашаталась так сильно, что Холланд вцепился в борт.
В последний раз она оказывалась на таком крохотном суденышке, когда поджидала пиратский корабль посреди ночного моря, запасшись факелами и бочонком отравленного эля… Это была ее ставка, ее игра, которую она в итоге выиграла.
Шлюпка двинулась к берегу, и за несколько секунд зачарованный туман, посланный Алукардом, полностью поглотил «Призрак», оставшийся позади.
– Сядь, – посоветовал ей Келл, берясь за одно весло.
Она села и молча взялась за второе. Холланд примостился на корме и как ни в чем не бывало поднял воротник.
– Помоги, что ли, – предложила ему Лайла. Он только сощурил зеленый глаз и вытащил тонкий нож, чтобы сделать разрез на ладони.
Холланд прижал кровоточащую руку к борту лодки и произнес слова, которых она раньше не слышала – «Ас нарахи». Шлюпка устремилась вперед, разрезая носом темную воду, и ее стремительное движение едва не сбросило Келла с Лайлой со скамьи.
Туман застилал зрение, соленый и ледяной, ветер хлестал ее по лицу, но она все же могла различить, как быстро несется по воде шлюпка – дюжина весел не придала бы ей такой скорости.
Лайла посмотрела на Келла.
– А такому заклятью ты меня не учил!
Тот сам выглядел ошарашенным.
– Я… я его и не знал.
Холланд с кормы бросил на них кроткий взгляд.
– Ну, надо же. На свете осталось еще кое-что, чему вам стоит научиться.
VII
Улицы были полны спящих, но Рай чувствовал себя бесконечно одиноким.
Он оставил свой дом.
Один он шел по городу.
Один поднялся по ледяному мосту, который вел во дворец Осарона.
Ворота послушно отворились, стоило коснуться их рукой, и Рай замер – он ожидал увидеть темное отражение своего дворца, но обнаружил призрак, пустую оболочку своего дома, наполненную чем-то совсем непохожим, нематериальным. Тут не было ни высоких сводов, ни коридоров, ни лестниц, ведущих на верхние этажи, ни бальных залов, ни балконов…
Только пустое пространство, костяк, скелет, задрапированный тенью и магией, сквозь который были видны плавучие арены.
Колонны поднимались от пола к потолку, подобно деревьям, но в прорехи потолка там и тут виднелось небо, и из-за этого дворец одновременно выглядел и архитектурным шедевром, и руинами.
Свет по большей части проникал сквозь дырявую крышу, но что-то мерцало и внутри здания – странный полусвет, напоминавший огонь сквозь толстое стекло. Но даже этот призрачный свет наполовину скрадывался темной пленкой, которая сейчас накрывала город, магией, подавляющей природу.
Шаги Рая гулко отдавались от стен, когда он медленно шел по широкому залу к величественному трону посредине, трону, казавшемуся таким же настоящим и таким же нереальным, как все это здание. К бесплотному и пустому трону.
Король теней стоял в нескольких шагах от него и внимательно разглядывал труп, лежавший у его ног.
Труп придерживали ленты тьмы, протянувшиеся к потолку от его головы, рук и ног, как ниточки, за которые дергают марионетку. Эти нити, казалось, не только поддерживали тело, не давая ему упасть, но и скрепляли его члены между собой.
Рай увидел, что это труп женщины. Осарон шевельнул пальцами – и нити натянулись, поднимая ее голову навстречу водянистому свету. Красные волосы – краснее, чем Рай когда-либо видел, не просто ярко-рыжие, как у Келла – обрамляли ее худое лицо с ввалившимися щеками. Глаза ее были закрыты, и из-под сомкнутых век одного из глаз текло что-то черное, как будто женщина плакала чернилами.
Лишенный оболочки Осарон выглядел таким же призрачным, как и его дворец. Колеблющаяся человеческая фигура, сквозь которую просвечивал свет при каждом движении. Плащ развевался за его плечами, будто под дуновением воображаемого ветра, и вся его форма трепетала и колыхалась, будто он не мог удержать себя и сделать плотным.
«Кто ты?» – вопросил король теней, и хотя взгляд его был обращен к трупу, Рай понял, что он говорит с ним.
Алукард остерегал Рая против голоса Осарона, говорил, что тот проникает человеку в разум, овладевает его мыслями… Но когда Осарон заговорил с ним, Рай не услышал ничего особенного – просто слова, эхом отдающиеся от каменных стен.
– Я Рай Мареш, – ответил он. – Король этой страны.
Тени рук Осарона упали вдоль его тела. Мертвая женщина слегка дернулась на своих нитях.
«В этом мире королей больше, чем сорняков». – Он обернулся, и Рай увидел его лицо, похожее на многослойную тень. На нем отражались и тут же исчезали, сменяя друг друга, эмоции – раздражение, интерес, гнев и презрение. – «И зачем сюда явился очередной король? Чтобы умолять о пощаде? Преклонить колени? Или чтобы сражаться?»
– Я пришел, чтобы увидеть тебя лицом к лицу, – сказал Рай. – И показать тебе лицо моего города. И показать тебе, что я тебя не боюсь.
Это была ложь – он боялся, и еще как, но этот страх тускнел перед скорбью и гневом, перед жаждой действовать.
Существо окинуло его долгим изучающим взглядом.
«Ты пуст внутри».
Рай содрогнулся.
– Нет, я не пуст.
«Пустышка».
Рай сглотнул слюну.
– Я не пустышка.
«Мертвец».
– Я не мертвец.
Король теней двинулся к нему, и Рай поборол желание броситься бежать.
«Твоя жизнь не принадлежит тебе».
Осарон протянул руку, и Рай отступил на шаг – нет, попытался отступить и обнаружил, что его подошвы намертво приросли к полу, удерживаемые невидимой магией. Король теней простер пальцы к груди Рая, и пуговицы на его куртке отскочили и застучали по полу, ткань разорвалась, открывая круги на его коже вокруг сердца. Между теневой фигурой и грудью Рая протянулись ледяные нити.
