Он должен был сразу узнать этот голос, даже приглушенный краденым шлемом. Может, и узнал бы – если бы успел хоть немного поспать, если бы не сидел в тюрьме, избитый и окровавленный. И все равно должен был узнать.
– Дилайла, – произнес он ровным голосом.
– Холланд, – отозвалась она.
Дилайла Бард, антари из Серого Лондона, положила шлем на стол под крюком, на котором висели ключи от камеры. Ее пальцы рассеянно пробегали по их бородкам.
– Это твоя последняя ночь…
– Попрощаться пришла?
– Что-то вроде того, – хмыкнула она.
– Далеко же от дома ты забралась.
К нему метнулся ее взгляд, быстрый и острый, как сталь.
– Ты тоже.
В одном из глаз застыл стеклянный блеск, вызванный избытком спиртного. Другой, вставной, раскололся вдребезги. Его удерживала лишь стеклянная оболочка, а внутри бушевали сполохи красок и трещин.
Кинжал нырнул в ножны. Лайла сняла перчатки и положила на стол. Даже под мухой в ее движениях сквозила текучая грация бойца. Точь-в-точь как у Ожки.
– Ожка, – эхом отозвалась Лайла, словно прочитав его мысли.
– Что? – насторожился Холланд.
Лайла побарабанила пальцами по щеке.
– Та красноволосая, со шрамом, с чернотой на лице. Это ее работа – пыталась выколоть мне глаз. А через миг я перерезала ей горло.
Удар был тяжелый. Раньше у него в груди трепетал крохотный огонек надежды. А теперь и он погас. Ничего не осталось. Лишь пепел на углях.
– Она выполняла приказ, – глухо отозвался он.
Лайла сняла с крюка связку ключей.
– Твои или Осарона?
Непростой вопрос. Разве они не одно целое? С каких пор разделились?
Лязгнул металл. Холланд сморгнул и увидел, что дверь камеры открылась, вошла Лайла. Она захлопнула за собой дверь, задвинула засов.
– Если ты пришла меня прикончить…
– Нет, – усмехнулась она. – Это подождет до утра.
– Тогда чего тебе здесь надо?
– Хорошие люди умирают, а плохие живут. Мне это кажется несправедливым. А тебе, Холланд? – Ее лицо исказилось. – Из всех людей на свете ты выбрал в жертву именно того, кто мне дороже всех.
– Мне ничего другого не оставалось.
Ее кулак обрушился, как кирпич. Голова метнулась вбок, мир вспыхнул белизной. Когда в глазах прояснилось, он увидел, что она стоит над ним, потирая окровавленные костяшки.
Она замахнулась еще раз, но Холланд перехватил ее руку и сказал:
– Хватит.
Она так не считала. Взмахнула свободной рукой, на пальцах заплясало пламя. Но он остановил и этот удар.
– Хватит.
Она вырывалась, но он сильнее сжал пальцы, нащупал чувствительную точку там, где встречаются кости, и надавил. Она издала горловой звук, как раненый зверь.
– Что толку снова и снова вспоминать то, что у тебя отняли? – прохрипел он.
Семь долгих лет Холланда привязывало к жизни одно-единственное желание. Увидеть, как страдают Атос и Астрид Даны. А Келл украл у него эту мечту. Похитил взгляд, который вспыхнет в глазах у Астрид, когда его кинжал пронзит ей сердце. Похитил выражение боли на лице Атоса, когда он, Холланд, будет рвать его на куски.
«Никто не страдает так же красиво, как ты».
Семь долгих лет.
Холланд оттолкнул Лайлу, она плечами ударилась о решетку. В камере слышалось лишь хриплое дыхание – они стояли друг напротив друга, будто два зверя, запертые в одной клетке.
Потом Лайла медленно выпрямилась, разминая пальцы.
– Если хочешь отомстить, – сказал он, – действуй.
Один из нас непременно добьется отмщения, подумал он, закрыл глаза и принялся считать своих мертвых, начиная с Алокса и заканчивая Ожкой.
А когда снова открыл глаза, Дилайлы Бард уже не было.
* * *
За ним пришли на рассвете.
Точнее говоря, он не знал, который час, но чувствовал, как зашевелился, пробуждаясь, дворец над головой, как едва ощутимо потеплел мир за стенами тюрьмы. За долгие годы холодов он научился чувствовать малейшее изменение температуры, умел без часов определять ход времени.
Пришли стражники, разомкнули оковы, и на миг он почти освободился – ничто его не удерживало, кроме человеческих рук. Но потом его сковали снова, обмотали цепями руки, плечи, пояс. Железо было невыносимо тяжелым, и он из последних сил держался на ногах, шаг за шагом карабкался вверх по лестнице.
– Он вис оч, – сказал он себе.
«От рассвета до заката». На его родном языке эта фраза имела двоякий смысл.
«От начала до конца». «Начать заново и хорошо закончить».
Стражники провели Холланда по дворцовым коридорам, куда люди стекались поглазеть на него. Потом вывели на балкон, большой, опустевший, оттуда убрали все, а посередине возвели широкий дощатый помост. На нем лежала большая каменная плита.
«Он вис оч».
Выйдя наружу, Холланд сразу почувствовал перемену. Колючая магия, охранявшая дворец, здесь не действовала, вокруг царила лишь пустота, морозная свежесть да ослепительно яркий свет, от которого жгло глаза.
Вставало солнце, не дававшее тепла. Холод пробрал до костей, и Холланд, опутанный цепями, невольно поежился. Но он уже давно привык не показывать, как ему плохо. И, хоть и понимал, что находится в центре внимания, – как-никак он сам спланировал этот праздник, – не стал дрожать и молить о пощаде. Он не доставит им подобной радости.
Среди зрителей были король и принц, и четверо стражников с кровавыми отметинами на лбу, и несколько волшебников с такими же метками: юноша с серебристыми волосами, игравший порывами ветра, близнецы с темной кожей, усеянной самоцветами, светловолосый человек-гора. А возле них стоял кто-то смутно знакомый с голубым камнем над бровью – его лицо было испещрено серебристыми шрамами, старик в белых одеждах и с красным пятном на лбу, да Дилайла Бард с искрами света в разбитом карем глазу.
И наконец, прямо на помосте, возле каменной плахи, ждал Келл с длинным мечом в руках. Конец широкого лезвия упирался в шершавые доски.
Видимо, Холланд невольно замедлил шаг, потому что стражник грубо подтолкнул его в спину, к короткой лесенке, ведущей на эшафот. Он выпрямился, бросил взгляд на потемневшую реку под балконом.
До чего же похоже на Черный Лондон.
Слишком уж похоже.
– Не передумал? – спросил Келл, крепче сжимая меч.
– Нет, – ответил Холланд, глядя мимо него. – Просто захотелось полюбоваться пейзажем.
Он перевел взгляд на юного антари, обратил внимание на то, как он держит меч – одна рука на рукояти, другая на лезвии, прижата так, что выступила полоска крови.
