– Это не то, что вы думаете, – сказал Келл. – Я не убегаю.
– Я этого и не говорил.
– Я поступаю так не потому, что хочу уйти, – продолжал Келл. – Я бы ни за что… – На этом он запнулся – было время, когда он именно так бы и поступил. А однажды и вправду ушел. – Если бы я считал, что при мне город будет в меньшей опасности…
– Ты надеешься увести демона за собой, – сказал Тирен. Не спросил, а отметил.
Келл наконец остановился.
– Понимаете, Тирен, Осарон все время чего-то хочет. Такова его природа. В этом Холланд прав. Он хочет перемен. Хочет власти. Хочет стать кем-то иным. Мы принесли ему жертву, а он ее отверг, потребовал моей жизни. Он не удовлетворен тем, что имеет, всегда хочет получить то, чего у него нет.
– А если он предпочтет не идти за тобой?
– Тогда вы погрузите город в сон. – Келл снова решительно шагнул вперед. – Отнимете у него всех марионеток, всех до единой, чтобы, когда мы вернемся с передатчиком, ему ничего не оставалось – только мы.
– Ну хорошо… – протянул Тирен.
– Сейчас вы мне скажете «Береги себя». Да?
– Я думаю, время подобных слов давно миновало, – сказал жрец.
Они какое-то время шли рядом, и Келл остановился только у дверей, ведущих вниз, в тюрьму. Он положил ладонь на створку, провел пальцами по дереву.
– Вот чего я не могу понять, – сказал он, – чья во всем этом вина. Моя? Тирен, когда все это началось? – Он поднял глаза. – Когда Холланд сделал свой выбор или когда я сделал свой?
Жрец устремил на него глаза, ярко горящие на усталом лице, и покачал головой. Впервые в жизни у старика, похоже, не было ответа.
II
Дилайла Бард терпеть не могла лошадей.
Она их никогда не любила – и давным-давно, когда видела снизу вверх только их мощные зубы, длинные хвосты да тяжелые копыта, и позже, когда сидела верхом, а мимо стремительно мчалась ночь, и сейчас, когда двое стражников с серебристыми шрамами седлали трех коней для их поездки в порт.
По ее мнению, существа, у которых так мало мозгов, не должны быть наделены такой огромной силой. Но, с другой стороны, это можно сказать о половине турнирных магов.
Алукард хлопнул ее по плечу.
– Если ты так смотришь на животных, чего удивляться, что они тебя не любят.
– Это взаимно. – Она огляделась. – А где же Эса?
– Моя кошка не любит лошадей точно так же, как и ты. Я оставил ее во дворце.
– Помоги им всем бог.
– Все болтаете? – сказала по-арнезийски Джаста. Ее пышная грива была убрана под дорожный капюшон. – Вы всегда щебечете на этом высоком языке?
– Как щегол, – вздернул нос Алукард и огляделся. – А где же его высочество?
– Я здесь, – ответил Келл, пропустив шпильку мимо ушей. Обернувшись, Лайла поняла, почему. Он был не один.
– Этого еще не хватало, – прорычала она.
За спиной у Келла стоял Холланд под конвоем двух стражников. Его руки под серым плащом были скованы. Он встретился с ней глазами – один был ярко-зеленый, другой черный.
– Дилайла, – приветственно кивнул он.
Джаста окаменела.
Ленос побелел.
Даже Алукарду стало не по себе.
– Керс ла? – буркнула Джаста.
– Что он тут делает? – эхом повторила за ней Лайла.
Келл нахмурился.
– Я не могу оставить его во дворце.
– Еще как можешь.
– Не оставлю. – И Лайла поняла, что он беспокоится не только о тех, кто остался во дворце. – Он поедет с нами.
– Он не любимый питомец, чтобы всюду таскать его с собой, – огрызнулась она.
– Видишь, Келл, – ровным голосом произнес Холланд, – я же говорил, ей это не понравится.
– И не только ей, – проворчал Алукард.
Джаста что-то тихо и невнятно рыкнула – Лайла не разобрала, что.
– Мы теряем время, – сказал Келл и потянулся расстегнуть Холланду наручники. Не успел ключ коснуться железа, как Лайла выхватила нож.
– Он останется в цепях.
Холланд протянул закованные руки.
– Ты же понимаешь, Дилайла, этим меня не остановить.
– Понимаю, – она хищно усмехнулась. – Зато можно притормозить, пока я не подоспею.
– Как вам будет угодно, – вздохнул Холланд, и в тот же миг Джаста заехала ему в челюсть. Голова дернулась, он отступил на шаг, но удержался на ногах.
– Джаста! – прикрикнул Келл. Холланд потер щеку и сплюнул кровь.
– Есть еще желающие? – мрачно спросил белый антари.
– Я бы не отказался… – начал Алукард, но Келл перебил его.
– Хватит! – рявкнул он, и земля тихо зарокотала. – Алукард, раз уж ты вызвался, Холланд поедет с тобой.
Капитан насупился и потащил скованного Холланда к своей лошади.
– Чтобы ни одного лишнего движения, – предупредил он.
– И что? Ты меня убьешь? – сухо осведомился Холланд.
– Нет, – жестоко усмехнулся Алукард. – Я отдам тебя на растерзание Бард.
Ленос сел позади Джасты. Эта пара смотрелась очень комично: рядом с ее могучей фигурой матрос казался тощим, как скелет. Он подался вперед и потрепал конский бок. Келл тоже вскочил в седло. До чего же элегантно он сидел верхом, прямо зла не хватало! Лайла догадывалась, что такая царственная осанка достигается лишь долгими годами тренировок. В такие моменты она обычно вспоминала – впрочем, и не забывала никогда – что Келл принц. Надо будет как-нибудь сказать ему об этом, когда она будет на него особенно сердита.
– Иди сюда, – сказал он и протянул руку. На этот раз он усадил ее не сзади, а спереди и бережно обхватил за талию. – Только не проткни меня ножом, – шепнул он, и она понадеялась, что в сумерках никто не заметит, как вспыхнули у нее щеки.
Она в последний раз оглянулась на дворец и на темную, уродливую тень, которая громоздилась напротив него.
– А если Осарон погонится за нами? – спросила она. Келл обернулся.
– На это я и надеюсь.
– Странные у тебя надежды, – сказала Джаста и пришпорила коня.
Жеребец Лайлы рванулся следом, а вместе с ним – и ее желудок. «Не дождетесь», – сказала себе Лайла, и кони, фыркая и грохоча копытами, устремились навстречу ночи.
III
Этот дворец был достоин короля.
Достоин бога.
Здесь жили надежды, возможности, власть.
Осарон шагал по залам своего нового творения, и шаги беззвучно ложились на полированный камень. Там, куда он ступал, рождались травы, цветы и лед, а через мгновение рассыпались, как следы на песке.
