Лежа на койке, в паутине дурного сна, Холланд казался таким… беззащитным.
Лайла долго смотрела на него. А потом, сама того не желая, вошла.
Половицы скрипнули, и Холланд во сне насторожился. Лайла затаила дыхание, застыла на миг, потом шагнула вперед, протянула руку и…
Ее руку стиснули пальцы Холланда. Лайла вскрикнула от боли. Никакой магии, никакого электричества, только железная хватка и хруст костей.
Она встретила его лихорадочный взгляд.
– Что ты тут делаешь? – прошелестел он, словно ветер сквозь щелястые доски.
Лайла высвободилась.
– Тебя мучил дурной сон, – огрызнулась она, потирая руку. – Хотела разбудить.
Его глаза метнулись к ножу. Она и забыла, что держит его в другой руке. Нехотя убрала его в ножны.
Проснувшись, Холланд снова скрылся под маской спокойствия, и только капельки пота на виске выдавали недавний ужас. Но на всякий случай он не спускал с нее глаз.
– Что? – Лайла скрестила руки на груди. – Боишься, что зарежу во сне?
– Нет.
Лайла присмотрелась к нему.
– Я не забыла то, что ты сделал.
При этих словах Холланд закрыл глаза:
– Я тоже.
Она помедлила, не зная, что сказать, что сделать, и злясь на себя за нерешительность. Было ощущение, что Холланд не пытается уснуть и не выпроваживает ее. Он дает ей возможность напасть на него и проверяет, хватит ли у нее сил удержаться.
Соблазн был велик – и все же рука не поднималась, и это бесило сильнее всего. Лайла фыркнула и шагнула к двери.
– Я спас тебе жизнь, – тихо напомнил он.
Она оглянулась, хоть и не сразу.
– Всего один раз.
Он слегка изогнул бровь – в остальном его лицо не дрогнуло.
– Ответь, Дилайла, сколько раз я должен это сделать?
Лайла возмущенно тряхнула головой.
– Тот человек из таверны, – заговорила она. – У которого были часы. Которому ты перерезал горло. Он не заслуживал смерти.
– Как и многие другие, – спокойным голосом ответил Холланд.
– Тебе хотя бы пришло в голову сохранить ему жизнь?
– Нет.
– Ты заколебался хоть на миг, прежде чем зарезать его?
– Нет.
– Почему? – в гневе прорычала она.
Холланд выдержал ее взгляд.
– Потому что так было легче.
– Я не…
– Потому что если бы я остановился, то начал бы думать, а задумавшись, стал бы вспоминать, а вспоминая, я бы… – Он сглотнул подступивший к горлу комок. – Нет, я не колебался. Я перерезал ему горло и добавил его смерть к длинной череде тех, которые я каждое утро пересчитываю, едва просыпаюсь. – Его взгляд стал жестче. – А теперь скажи мне, Дилайла, сколько жизней оборвала ты? Можешь сосчитать?
Лайла хотела было ответить, но умолкла.
Правда – страшная, невыносимая, сводящая с ума – заключалась в том, что сосчитать она не могла.
* * *
Лайла ворвалась в свою каюту.
Хотелось спать, хотелось драться, хоть чем-то заглушить страх и гнев, сжимавшие горло. Хотелось выкинуть из головы слова Холланда, вычеркнуть из памяти нож, застрявший между ребер, тот ужасный миг, когда горячку боя сменил холодный страх.
Хотелось забыть.
Когда она вошла, Келл уже вставал, тянулся к плащу.
Хотелось ощутить…
– А вот и ты, – сказал он, взъерошенный спросонья. – Я уж собрался идти тебя…
Лайла схватила его за плечи и прижалась губами к губам.
– …искать, – закончил он, пощекотав ее дыханием.
…Вот это.
Келл ответил на поцелуй. Магия обожгла губы, словно искра.
Потом он обнял ее, и в этом жесте она ощутила… нет, не электрическую вспышку, а нечто куда более глубокое, весомое, то, чего она никогда раньше не понимала. В мире, где все качалось и ускользало, это была почва под ногами.
Плотная и надежная.
Сердце отчаянно заколотилось, часть ее существа кричала – «Беги!». И она побежала – но не прочь. Нет, она устала убегать. Она побежала навстречу Келлу.
И он подхватил ее.
Его плащ упал на пол, и они ввалились в тесную каюту. Промахнулись мимо койки, наткнулись на стену – она была совсем недалеко. И когда спина Лайлы прижалась к корабельным доскам, мир покачнулся, прижимая Келла к ней.
Она ахнула – не от внезапной тяжести, а оттого, что он был так близко.
Ее руки с легким изяществом воровки нырнули ему по рубашку.
Но на этот раз ей хотелось, чтобы он ощутил ее касание. Ее руки скользили по его бокам, гладили спину.
– Лайла, – хрипло прошептал он. Корабль выпрямился, накренился в другую сторону, и они кувырнулись на койку. Она, падая, увлекла его за собой, и он склонился над ней, опираясь на локти. Его ресницы – и над голубым глазом, и над черным – были медного цвета. Она этого раньше не замечала. Лайла протянула руку и отвела волосы с его лица. Они были мягкие, как перышко, а сам он – острый, как нож. Его скула царапнула ей ладонь. Бедра резали, как клинки. Над раскаленными телами плясали искры.
– Келл, – произнесла-прошептала она.
И вдруг дверь распахнулась.
На пороге стоял Алукард, мокрый до нитки, словно его вытащили из морской воды.
– Прекрати раскачивать корабль.
Келл и Лайла уставились на него, потеряв дар речи. Дверь захлопнулась, и они разразились хохотом.
Насмеявшись, они повалились на койку и расхохотались с новой силой. Лайла никак не могла остановиться, и даже когда силы иссякли, с губ все равно слетали судорожные всхлипы.
– Тише, – шепнул Келл ей в волосы, и от этого она чуть не зашлась опять. Она прижалась к нему на узкой койке, стараясь не упасть. Он подвинулся, подложил одну руку ей под голову, а другой обнял за талию и прижал к себе.
От него пахло розами.
Ей вспомнилось, как она ощутила этот запах еще при первой встрече, он чувствовался даже сейчас, пробиваясь сквозь запахи морской соли и влажного корабельного дерева, – едва уловимый аромат свежего сада, аромат его магии.
– Научи меня словам, – прошептала она.
– Гм? – сонно промычал он.
– Заклинаниям крови. – Она приподнялась на локте. – Я хочу их узнать.
Келл испустил деланно тяжкий вздох.
– Прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас. – Она перекатилась на спину, устремила глаза в дощатый потолок. – Не хочу, чтобы повторилось то, что было в Розенале.
