— Надо разослать ориентировку на этого…
— Уже. Но не думаю, что будет толк. Тем более раз уж они с такой наглостью избавились от тела прямо посреди города, должны предполагать, что мы станем искать арендатора тройки. Или заляжет на дно, или изменит внешность. Бороду сбреет, покрасится, это… еще не знаю что. А то и вообще покинет город на некоторое время. Если уже не покинул. Мы, конечно, передали на станции о розыске, но…
— Все у вас — но. Между прочим, с самого верха звонили. Интересовались результатами. А что я скажу? Что число жертв растет и к иностранцам стали добавляться наши? Вряд ли нас погладят по головке.
— Наши были и раньше, — справедливости ради заметил Николаев. — Больно уж характерен почерк. Я имею в виду сворачивание голов. Надо передавать дело политическим. Как действия, это… контрреволюционной банды. Уголовщиной здесь не пахнет, а государственной безопасностью ведаем не мы.
Ему действительно очень хотелось передать дело кому угодно. Лишь бы не продолжать его самому. Все равно, кто бы то ни был, неведомые мстители, бунтари, сам Покровский, просто так их не поймаешь. Один раз чуть не столкнулись, но вряд ли такая же удача улыбнется во второй раз. В первый-то толку никакого не было.
Начальник недовольно скривился. Он сам хотел того же. Только забрать-то заберут, но и накажут — раз сам не сумел раскрыть и предотвратить. И не столько за своих, сколько за американца. Будто кто-то отдавал приказ охранять иностранных граждан. Вот уж действительно своих дел не стало! Тут преступность никак не желает спадать, при прошлой власти такого не было, и за все ты в ответе. И черт дернул согласиться на должность! Лучше бы заведовал, скажем, культурой, а то и просто заделался бы лектором. Байки рассказывать — оно намного спокойнее. А лучше оставаться в городском Совете. Тихо, спокойно, сиди себе, ничего не делай. Благодарность людей не знает границ, когда им требуется получить какое-нибудь разрешение. На то ли, на это…
— Они сами возьмут, — наконец изрек начальник. — Когда посчитают нужным. Лишь бы нас при том не взяли — как соучастников. Знаешь же, Лука, имеются там граждане, которым повсюду контрреволюция мерещится. Как угодим с тобой в замес… Сколько помню, ты вообще бывший офицер. А ваш брат у них на особом счету.
— Я — офицер военного времени. Был направлен в школу прапорщиков, как имеющий образовательный ценз, — отмел косвенное обвинение Николаев. — Не война, и это… жил бы мирно. А тогда всех призывали. Но у одних имелись возможности и связи устроиться в земгусары, а у других — нет.
На самом деле желание поступить Николаев высказал сам под влиянием охватившего всю страну патриотизма. Еще переживал, что война закончится без него. А оно все повернулось…
Но воевал честно, как сейчас честно пытался бороться с преступниками. Оставался в полку едва не до последнего, когда все уже развалилось и никакого смысла оставаться не было.
Не слишком приятно вспоминать последние армейские дни. Толпы солдат, сегодня решающих одно, завтра — другое, демократизация, полковые комитеты, выборность начальства…
Даже замаячила перспектива карьеры — поручик Николаев большинством голосов был выбран вначале командиром батальона, затем — полка, разве что полк уже представлял собой одно название. Да и отношение выборщиков могло поменяться в любой момент. Не угодишь — пойдешь в кашевары. Если просто не шлепнут, пользуясь полной безнаказанностью. Но тут большинством голосов полк был вообще упразднен, имеющиеся денежные суммы и имущество поделены, а дальше — возвращение в родную Сибирь, весьма скоро ставшую независимым государством. Оказалось: без императора империя существовать не может. Или ставший первым и последним президентом России Чернов обладал редким даром разваливать все, что только сохранилось в течение долгого — целый год — бардака.
Многое ли сохранилось? Ни армии, ни промышленности, сплошная говорильня да несметные толпы недавних защитников родины, вооруженных, злых, не ввергнувших страну в гражданскую войну по единственной причине: главаря не нашлось. Постреляли, побуйствовали, да потихоньку успокоились. Относительно, и все же…
Мыканье без работы, мелочная торговля ради куска хлеба, и уж потом волею капризной судьбы — предложение пойти в народную милицию. Там требовались грамотные люди. Почему было не пойти? Когда вокруг безработица, даже не слишком большое жалованье — дар небес.
Только работы чересчур много, и не похоже, чтобы ее когда-нибудь стало меньше. Даже удивляешься порою — жили же как-то раньше. Нет, и воровали, и убивали, но меньше настолько…
— Это не мне доказывай, — вздохнул начальник.
Сам он спокойненько отсиделся в тылу, зато резко выдвинулся в революцию. Не на первые роли, которых на всех не хватает, но даже нынешняя должность начальника милиции, по старорежимному — обер-полицмейстера, настолько высока для человека, бывшего во времена оны всего лишь товарищем присяжного поверенного…
Но было ясно — на сей раз шишки достанутся ему. Товарищи по партии наверняка пропасть не дадут, а вот с хлебной должностью, возможно, придется расстаться.
— Ты уж поищи душегубов, будь добр, — с несвойственными ему просительными нотками вымолвил начальник. — У нас еще сутки есть с небольшим. Вдруг да найдешь?
— Поищу, конечно, — отозвался Николаев.
Только уверенности у него почему-то не было.
ГЛАВА 6
Москва
1
День весь пролетел в деловых хлопотах. Договор — договором, только до подписи надо пройти столько согласований, получить целую кучу справок, завизировать тут и там, — просто жуть. Но посмотреть — во всех конторах, учреждениях, управлениях восседает столько народа, что сразу становится все ясно. Надо же было приспособить к видимости дела бесчисленные толпы бездельников! Да половины из них еще не оказывается на месте, а итогом — от силы треть пройденных коридоров.
Если бы они все хоть находились в одном здании! А то мотайся, словно проклятый, по всему центру Москвы да благодари, что львиную часть хлопот взяла на себя принимающая сторона. Иначе вообще век тут куковать.
— Неизвестный предотвратил покушение! Несостоявшийся убийца допрашивается в Комитете!
Крики мальчишки-газетчика заставили поневоле вспомнить вчерашнее. Но вскользь, как уже промелькнувший эпизод. Мало ли что было в долгой жизни! Победить бюрократа намного труднее, чем одиночного несостоявшегося убийцу, а тут как раз перед глазами двери очередной конторы, скрывающей гордых мнимой значимостью людей. Хорошо хоть обеденный перерыв миновал, иначе пришлось бы долго ждать, пока служащие подкрепятся, затем не спеша поболтают о всевозможной ерунде, а то и просто посидят, переваривая пищу. Но неожиданно повезло. Начальник пребывал в прекрасном расположении духа, все уладилось в момент, и только осталось чуть подождать, пока конторские барышни подготовят какую-то необходимую справку.
Довольно большой зал, ряды столов, дамочки, бодро стучащие на «ундервудах», несколько человек, подобно Кротову, ожидающих результатов… Взгляд невольно привлекла одна. С черными вьющимися волосами, глубокими глазами, характерными для одной нации линиями носа. Молодая, лет двадцать пять, может, самую малость больше, стройная, настолько хорошенькая, что даже поневоле екнуло сердце. Ни малейшей стеснительности, явный продукт революции и эмансипации, в общем-то тип женщин, не слишком любимый Кротовым, а тут вдруг…
