— А это что? Стреляют же…
— Пока — постреливают. Чего ты хочешь, если в самые ближайшие дни будет еще одна революция?
— Думаете? А не контр?
— Может, и контр. Но в терминологии ли дело? Главное — будет. Что в отделе о политике говорят?
— Только сплетни втихаря пересказывают. По нынешним временам не ведаешь, кто предаст. Выступит в качестве Иуды. А загреметь в качестве мятежника кому же охота? Но думаете, будет?
— Тут думать нечего. Всем все давно надоело. Главаря только не было. Личности, что встанет во главе.
— А теперь появилась? — Суханов все еще держал рюмку. Кажется, даже забыл о ней в ожидании ответа.
— Один — точно.
— Покровский?
— А почему бы и нет? Энергии ему не занимать. Решимости — тоже. Правителем ему не стать, но нынешних он свергнет. Помяни мое слово. Кто бы ни пришел вослед, хуже уж точно не будет. Потому давай выпьем за хорошее.
И подумал про себя: знать бы, кто стоит за лихим атаманом! Только ведь хуже на самом деле не будет.
И они выпили.
ГЛАВА 19
По дороге на Смоленск
1
Первый взрыв грянул совершенно неожиданно. Как оно и бывает всегда. Жди начала боя, не жди, но все равно он начинается в некий момент, отрезающий сравнительно мирное существование от грядущего ада.
И следом пошло! Гранаты взрывали землю, поднимали грязь вперемешку с дымом, пытались осколками достать мгновенно напрягшихся людей.
Работало минимум три батареи. Еще счастье — все полевые, трехдюймовые. Тяжелых орудий сюда поляки так и не подвезли. Грязь ли помешала, планы ли у них были иные, но пока обходились тем, что имеется в наличии. Да и три батареи против позиций одного потрепанного батальона — вроде должно хватить.
Не учли они одного. Первоначально окопы были вырыты на склоне холмистой гряды, где было посуше, да и обзор грядущего поля боя был лучше. Потом же по настойчивому предложению Чижевского по ночам, скрытно, была оборудована еще одна позиция у самого подножия. Благо, уже немного подсохло, если вода и держалась, то лишь сравнительно немного, а лучше сидеть в сырости, но относительной безопасности, чем с некоторым комфортом, да под обстрелом.
Теперь снаряды рвались намного выше затаившихся солдат, и никакого вреда пока не было. Оставалось молить Бога, чтобы кто-нибудь случайно не взял неправильный прицел, не выстрелил с недолетом, а так даже определенное злорадство появилось. Мол, постреляйте, если боеприпасы девать некуда. А мы пока посмотрим да подождем, когда не ждущая сюрпризов пехота двинется в атаку.
Своя артиллерия пока стыдливо молчала. Совсем как в недоброй памяти пятнадцатом году, когда на полсотни вражеских выстрелов в лучшем случае раздавался один свой. Да и нельзя забывать, что батарея в бригаде имелась лишь одна, всего четыре пушки, прикрывающие довольно протяженный фронт, а ведь у соседних батальонов положение могло быть гораздо хуже. Одно из главных преимуществ нападающей стороны — выбор направления удара. Обороняющимся остается лишь ждать да потом парировать различные угрозы.
Хотя по сторонам пока вроде сравнительно тихо. Но ведь и обстрел не обязательно извещает о скорой атаке. Так что, может, начальство и право, выжидая и не демонстрируя имеющиеся в наличии средства. Раз уж артиллерия противника пока не наносит потерь.
— Они что, решили всю гряду с землей сровнять? — Тертков невольно оглянулся на вздымающиеся в тылу разрывы.
Комиссар немного нервничал. Вдобавок приходилось кричать, пытаясь перекрыть непрерывный грохот, явно не располагающий к спокойной беседе, а кричать представитель политических властей не очень любил.
— Ну и пусть их! — Чижевский добавил пару неприличных оборотов. — Чем больше снарядов истратят, тем меньше нам потом достанется. Пока что это лишь так, утренняя побудка.
Утро в самом деле было ранним, и солнце едва взошло за спинами старательно прячущегося батальона. Сейчас оно было союзником русских, слепило неприятелю глаза. Оставалось поблагодарить судьбу и интендантов за вовремя доставленный завтрак. Раз уж непонятно, удастся ли пообедать? На сытый желудок воевать легче. Хотя раненым быть тяжелее. Но ведь Бог не без милости…
И вдруг наступила тишина. Обстрел прекратился внезапно, как перед тем начался. Только что грохотало, и вот лишь перепаханная земля напоминает о творившемся здесь минуту назад.
— Полчаса, — ротный посмотрел на часы. — Не так и мало… А вот и пехота.
Далеко впереди замаячили цепи. Одна, за ней — другая, потом — третья, густые, медлительные, все-таки идти по грязи нелегко, наверняка уверенные, что после отзвучавшей обработки особого сопротивления не встретят…
— Рота, к бою!
Солдаты приподнялись, припали к брустверу, защелкали затворами винтовок. Мельчугов, согласно ранее отданному приказу, торопливо передвинулся к левому флангу, где был расположен единственный пулемет. Какое-то время не происходило ничего. Одни затаились, другие — шли. Некое подобие обычных учений.
Чижевский медлил с командой. Тут двояко — чем больше расстояние, тем меньше потерь нанесешь неприятелю. Но если чересчур промедлить, то натиск намного труднее остановить, а при нынешнем соотношении сил, на позицию роты наступало не меньше полнокровного батальона, а на батальонную — полка, легко не удержаться, покатиться назад. По обстоятельствам места с единственным скрытым ходом сообщения отход может и не получиться.
Цепи приближались. Пока люди в них казались крохотными черточками, но ведь каждая такая черточка — вооруженный солдат, и считать их — недолго сбиться. Но вот что-то прошелестело над головами окопавшейся роты, и над противником вспухли облака шрапнельных разрывов.
Очередь легла хорошо. Кто-то в цепи сразу упал, и равномерное движение мгновенно перестало быть таковым. Следом прошла еще очередь. Затем — опять. На открытом месте шрапнель — вещь страшная. Да и в окопах она тоже достает получше гранат, засыпая солдат сверху смертоносным свинцом. Только пользоваться ею с должной эффективностью намного труднее. Тут необходимо быть подлинным мастером своего дела. Но не зря же русские артиллеристы славились во все времена!
Польская пехота какое-то время еще пыталась идти, но затем первая цепь не выдержала, залегла, словно лежащим безопаснее под шрапнельным дождем. Это же не пули, скорее настигающие тех, кто продолжает стоять.
Заговорила вражеская артиллерия. Снаряды улетали куда-то далеко в тыл. Но мешавшая наступлению батарея стояла на закрытых позициях, и нащупать ее было очень трудно. Во всяком случае, шрапнель продолжала вспухать над полем, и уже вторая цепь залегла вслед за первой, а третья вначале остановилась, а затем попятилась, не решаясь входить в роковую зону.
Взаимный обстрел продолжался недолго. Своя артиллерия берегла заряды, чужая не хотела бить вслепую. Но зато своя явно смогла определить расположение чужой и стала стрелять за темнеющий вдалеке лес. Пехота воспользовалась паузой в обстреле. Засуетились командиры, и цепь поднялась, двинулась вперед даже быстрее, чем раньше. Все больше шансов успеть проскочить опасную зону. Хотя километр по грязи не очень пробежишь, а широкий шаг дается труднее.
